– Значит, ты все это спланировала? – медленно произнесла Ренисенб. – А я тебя жалела… Думала, что мы к тебе несправедливы… Теперь уже не жалею. Думаю, Нофрет, ты плохая. Когда в час суда тебе придется перечислять сорок два греха, ты не сможешь сказать: «Я не делала зла». И не сможешь сказать: «Я не желала чужого». И твое сердце, положенное в чашу, перевесит перо правды.

– Какое внезапное благочестие! – угрюмо сказала Нофрет. – Но я не причинила тебе зла, Ренисенб. Не жаловалась на тебя. Спроси Камени – он подтвердит.

С этими словами она вышла из беседки, пересекла двор и поднялась на галерею. Навстречу ей вышла Хенет, и женщины скрылись в глубине дома.

Ренисенб медленно повернулась к писцу:

– Значит, Камени, ты помог ей сделать это с нами?

– Ты не меня сердишься, Ренисенб? – с жаром воскликнул тот. – Но разве я мог отказаться? Перед отъездом Имхотеп строго-настрого приказал мне написать все, что продиктует Нофрет, по ее первому требованию. Скажи, что не винишь меня, Ренисенб. Что я мог поделать?

– Я не могу тебя винить, – задумчиво ответила Ренисенб. – Наверное, ты должен был исполнить волю отца.

– Мне это не понравилось… И правда, Ренисенб, против тебя там не было ни единого слова.

– Мне все равно!

– А мне – нет. Независимо от того, что скажет Нофрет, я не напишу ничего, что может тебе повредить, Ренисенб, – пожалуйста, поверь мне.

Женщина с сомнением покачала головой. Оправдания Камени ее не убедили. Она чувствовала боль и гнев, словно он каким-то образом предал ее. Но ведь Камени чужак. Кровный родственник, он тем не менее был чужаком, которого отец привез из далеких краев. Младший писец, которому хозяин дал поручение и который послушно исполнил его…

– Я писал только правду, – настаивал Камени. – Там не было ни слова лжи, клянусь!

– Нет, – сказала Ренисенб. – Лжи там и не могло быть. Нофрет для этого слишком умна…

Да, старая Иса оказалась права. Травля Нофрет, которой так радовались Сатипи и Кайт, была ей только на руку. Не удивительно, что она все время улыбалась своей кошачьей улыбкой.

– Она плохая, – сказала Ренисенб, отвечая своим мыслям. – Да!

Камени согласился с нею.

– Да, – кивнул он. – Она нехороший человек.

Ренисенб повернулась и с любопытством посмотрела на него.

– Ты ведь знал ее еще до того, как она приехала сюда, правда? Ты был с нею знаком в Мемфисе?

Камени покраснел, явно смутившись.

– Не очень близко… Мне о ней рассказывали. Гордячка, высокомерная и жестокая. Не умеющая прощать.

Ренисенб вскинула голову, внезапно разозлившись.

– Я не верю, что отец исполнит свои угрозы, – сказала она. – Теперь он разгневан… но Имхотеп не способен на такую несправедливость. Он вернется и всех простит.

– Когда твой отец вернется, – возразил Камени, – Нофрет позаботится о том, чтобы он не передумал. Ты не знаешь Нофрет, Ренисенб. Она очень умна и упорна… и не забывай, она очень красива.

– Да, – признала Ренисенб. – Нофрет красива.

Она встала. Упоминание о красоте Нофрет почему-то задело ее…

После полудня Ренисенб возилась с детьми. Пока она играла с ними, тоска, сжимавшая ее сердце, немного отпустила. И только перед самым заходом солнца Ренисенб выпрямилась, разглаживая помявшуюся одежду и откидывая с лица волосы, и вдруг подумала, что все это время во дворе не было ни Сатипи, ни Кайт.

Камени давно ушел. Ренисенб медленно двинулась к дому. В центральной комнате никого не было, и она прошла в глубь дома на женскую половину. Иса дремала в углу своей комнаты, а маленькая рабыня складывала в стопки льняные простыни. На кухне пеклись хлебы треугольной формы. В доме было пусто.

От этой пустоты Ренисенб стало не по себе. Куда все подевались?

Хори, скорее всего, поднялся к гробнице. Яхмос с ним или в полях. Себек и Ипи, наверное, приглядывают за скотом или проверяют амбары. Но где Сатипи и Кайт? И Нофрет?

Пустая комната Нофрет насквозь пропиталась ароматом ее притираний. Ренисенб остановилась на пороге, разглядывая маленькую деревянную подушку, шкатулку с драгоценностями, гору браслетов и бус, кольцо с синим скарабеем. Притирания, духи, одежда, простыни, сандалии – все отражало характер владелицы, Нофрет, которая жила среди них, но была чужаком и врагом.

«Интересно, куда она подевалась?» – подумала Ренисенб.

Молодая женщина медленно пошла к задней двери дома и увидела входившую через нее Хенет.