– - Мы договорились?
– - не спешил выходить Игорь.

– - Договорились.

Татьяна выписала Игоря из квартиры на Петроградской через месяц после его отъезда в спецкомендатуру. Ей пришлось побегать между жилконторой, милицией и судом, где она снимала копию приговора. С очереди на жилье его сняли в одночасье: из картонной папки вынули несколько бумажек, приложили к ним справку из ЖЭКа и написали: "В архив". Зое, сестре Игоря, с которой Татьяна перезванивалась, она сказала, что сохранить Игорю прописку никак не удалось. "Ой, Зоенька, ты не представляешь, какие там бездушные люди. Ничего слушать не хотят. А тем более сейчас -- все так строго..."

11.

В конце апреля Игорь посеял еще несколько ящиков астры Белая юбилейная, рассудив, что хуже не будет -- астра шла на рынке и в срезанном виде до октября. Под нее он вскопал две мощные грядки за домом, на спуске к реке. Земля там лежала бросовая, затравевшая, когда-то отец пытался сажать на ней картошку, но клубни урождались мелкие, в бурых пупырчатых лишаях -- видно, губила их близко подступавшая вода речки, и Игорь учел это обстоятельство: гряды вывел высокими и укрепил их края подгоревшими досками от барака.

В соседстве с грядкой Степана, тощей и плоской, как матрас, его гряды казались перинами, расстеленными средь жухлой травы для неведомых богатырей. Игорь разбросал по черной земле влажную крупу селитры, напоминающую град, и густо обсадил края грядок чесноком, который привезла Настя. Чеснок цветам не помеха, наоборот -- отпугивает вредителей. Да и себе не в убыток: худо ли, если здесь, на солнцепеке, вырастут ядреные головки чеснока?.. В те же грядки, по совету Вешкина, он побросал пахучие семена укропа и чуток зарыхлил их граблями. "Это самая правильная агротехника, -- уверенно сказал Володька.
– - Народный опыт севооборота. Пока астру высадишь, у тебя уже укроп проклюнется. А потом выдергивай его, вяжи пучки и на рынок". Фирсов сказал, что укроп он может съесть и сам. "Э-э, -- махнул рукой Вешкин.
– - Что сам! Тебе калым нужен. Без калыма хозяйство не развернешь. Забор новый нужен, дом стоит разваливается... Это все, брат, деньги!"

Фирсов уже не заводил с соседом бесполезных разговоров о старушке-помощнице -- в его голове созрел другой план выхода на рынок, немного смешной, но, пожалуй, единственно верный.

Борода!

Черная театральная борода, принесенная некогда Василием, хранилась у Игоря в одной из коробочек на антресолях. Игорь помнил, как не так давно, дурачась, он расхаживал в ней по квартире, веселя Настю и Марата удивительными переменами в своем облике и поражаясь сам тому важному профессорскому виду, который придавала ему мятая жесткая бородка из натурального волоса. Он говорил тогда с грузинским акцентом, темпераментно жестикулировал, и Марат, поначалу заливавшийся смехом, вскоре разревелся и бросился к Насте, напуганный чужим дядей, в которого превратился папа.

Да, борода, кепка и очки с дымкой (спасибо однокласснице Шуре из "Оптики" на Садовой) изменят его внешность так, что и Настя, столкнувшись с ним нос к носу, не признает мужа. Игорь живо воображал, как он будет стоять за прилавком и, указывая рукой на свои зеленеющие ящики, зазывать покупателей: "Пад-хады, дарагой, бэри, дарагой! Сматры, какой чудный рассада, панымаишь!.."

Оставалось только сыскать эту бороду на антресолях и подобрать надежный клей. Иначе оконфузишься. Игорь решил сделать это 1 мая, когда приедет за Маратом и Настей.

Капустная рассада, которую они с Настей высадили в грядки, прижилась быстро, и вскоре из стебельков стали выбиваться первые настоящие листочки -- чуть курчавые и резные по краю.

Игорь осторожно прорыхлил вилкой подсохшие междурядья.

Корка исчезла, и почерневшая земля вновь задымила паром.

Он подсыпал к саженцам землю и полил грядки теплой водой. Теперь он держал грядки под пленкой большую часть дня, и только в самый солнцепек открывал торцы прозрачных туннелей -- для вентиляции.

В один из последних дней апреля, солнечный и безветренный, Фирсов вышел на крыльцо и поразился акварельным мазкам зелени, проступившим средь желто-бурых клочков прошлогодней травы. Он был уверен, что еще вчера ничего этого не было. Или он не замечал, занятый рассадой, грядками, ношением воды с речки, топкой печки, торопливой чисткой картошки, беганьем в магазин, чтением справочников, разведением в баке удобрений, короткими разговорами с соседом, просеиванием земли, новыми посадками, рыхлением, копкой и всем тем, чем он был обречен ежедневно заниматься на протяжении трех последних недель?.. В кустах смородины, у забора, кричали воробьи, изредка все вместе совершавшие налеты на кучу хвороста, на журчащую канаву. Две птицы, большие и черные, важно расхаживали по вскопанной грядке, и их оперение отливало золотом. Свежезеленые концы елок покачивались в прозрачном воздухе, и слабое шуршание сухих листьев на дорожке трогало слух быстрыми тонкими пальцами. Еще день-два такой погоды, и лопнут набухшие почки на березах, зазеленеет воздух в рощах, и за рекой, на влажных склонах появятся белые головки подснежников. Разбежится голубой май... Фирсов разжал ладонь, оставляя нагретый с солнечной стороны столбик крылечка, и пошел в теплицу -- выносить ящики на улицу.

Этот необходимый маневр -- беганье с рассадой за солнцем -- продолжался обычно весь день, и Фирсов частенько поминал прозорливого соседа, советовавшего спилить елки и разные там березы, чьи тени, как стрелки часов, накрывали грядки, дорожки и скамейки, куда он выставлял ящики с забитых в два яруса стеллажей. С утра Игорь размещал рассаду у стенки дома, со стороны реки, -- там, в безветрии, пригревало лучше всего. Но уже к полудню густая темнота косо наезжала на края ящиков, и Игорь начинал переставлять их по всему участку, уберегая от подкрадывающихся теней и размашистых шлепков ветра. К вечеру он собирал ящики и уносил в теплицу. На следующий день история повторялась, с той лишь разницей, что теперь на улицу выносились ящики другого яруса, -- например, нижнего, -- остававленного вчера под пленкой.