– Секреты - краеугольный камень цивилизации, и я знаю, что у тебя их несколько больше, чем у большинства людей.

– Я не думаю, что у меня есть секреты, - сказал я.

Сим и Фела одновременно рассмеялись.

– Боюсь, ты только что доказал его предположение, - сказала Фела.

– Я уверена, что у тебя есть по-крайней мере несколько.

– И я, - сказал Сим.

– Ты мой пробный камень, - я пожал плечами.

Затем улыбнулся Феле и достал кошелёк.

Сим покачал головой.

– Нет, нет, нет.

Я уже говорил тебе.

Увидеть её обнажённой - худшее, что ты можешь сейчас сделать.

Фела слегка сузила глаза на это.

– В чем дело?
– спросил я.

– Ты что, боишься, что я её защекочу, повалю на землю и изнасилую?
– Я рассмеялся.

Сим посмотрел на меня.

– А ты не станешь?

– Конечно, нет, - сказал я.

Он взглянул на Фелу и снова на меня.
– Ты можешь объяснить, почему?
– с любопытством спросил он.

Я подумал об этом.

– Потому что… - я замолчал и покачал головой.

– Это...

Я не могу.

Я знаю, что не могу есть камень или пройти через стену.

Это похоже на это.

Я сконцентрировался на этом на секунду, и у меня закружилась голова.

Я закрыл глаза рукой и попытался проигнорировать внезапное головукружение.

– Пожалуйста, скажите мне, что я прав насчёт этого, - попросил я, неожиданно испугавшись.

– Я не могу съесть камень, правда?
– Правда, - быстро подтвердила Фела.

– Ты не можешь.

Я прекратил попытки отыскать в мозгу ответы, и странное головокружение исчезло.

Сим внимательно за мной наблюдал.

– Хотел бы я знать, что это означает, - сказал он.

– Я, пожалуй, догадываюсь, - тихо прошептала Фела.

Я вытащил фишку из слоновой кости из кошелька.

– Я всего лишь собирался

поменяться, - сказал я.

– Если ты, конечно, не передумала разрешить мне увидеть тебя обнаженной.
– Я взвесил кошелек в другой руке и встретился с Фелой взглядом.

– Сим говорит, что это плохая идея, но он идиот, когда дело касается женщин.

Моя голова, конечно, сидит на плечах не так крепко, как хотелось бы, но это я помню совершенно отчётливо.

Прошло четыре часа прежде, чем мои сдерживающие барьеры начали возвращаться, и ещё два прежде, чем они прочно заняли своё место в голове.

Симмон провёл весь день со мной, с ангельским терпением объясняя, что нет, мне не следует покупать нам бутылку брэнда.

Нет, не следует бить собаку, лающую на улице.

Нет, не следует идти в Имре искать Денну.

Нет. Трижды нет.

К тому времени, как зашло солнце, я снова был обычным, полунравственным собой.

Симмон устроил мне обширный экзамен прежде, чем отвести меня обратно в комнату у Анкера, где он заставил меня поклясться на молоке моей матери, что я не выйду из комнаты до утра.

Я поклялся.

Но со мной не все было в порядке.

Мои эмоции все еще кипели,

вспыхивая по малейшему поводу.

Хуже того, моя память не просто пришла в норму, а вернулась с живым и неконтролируемым энтузиазмом.

Мне не было так плохо, когда рядом был Симмон.

Его присутствие было приятным отвлечением.

Но оставшись один в комнате на чердаке "У Анкера", я был во власти своих воспоминаний.

Такое чувство, словно мой мозг твёрдо решил распаковать и изучить все те жестокие и мучительные моменты, что мне пришлось пережить.

Вы, наверное, думаете, что худшим воспоминанием для меня был тот вечер, когда убили мою труппу.

Как я вернулся в лагерь и увидел, что всё охвачено пламенем.

Неестественные позы тел моих родителей, освещённые тусклым лунным светом.

Запах подожжённого брезента, и крови, и подпаленных волос.

Воспоминания о тех, кто убил их.

О Чандрианах.

О мужчине, что говорил со мной с ухмылкой на лице.

О Синдере.

Это тяжелые воспоминания, но за прошедшие годы я доставал их из памяти и обращался к ним так часто, что у них едва остались острые края.

Я помнил высоту и тембр голоса Хелиакса так же чётко, как голос своего отца.