Пытаясь подавить тревогу и не дать усилиться чувству обиды, она поспешила изменить тему и спросила, есть ли у него дальнейшие планы на остаток этого стремительно пролетевшего дня.

— Конечно, если твои силы еще не исчерпаны и могут соперничать с моими! — Он усмехнулся. — Я подумал, не вернуться ли нам в отель; там мы немного отдохнем и отправимся в один маленький ресторанчик, где, как мне известно, можно неплохо поужинать и потанцевать. Он открыт всю ночь.

— Чудесно! — радостно согласилась Пенни. Чем дольше они будут находиться вдали от этой роскошной спальни с ее назойливым интимом, тем лучше. Если понадобится, она готова танцевать, хоть до утра, решила Пенни. Какой-то внутренний голос предупреждал, что если уж ей суждено быть в объятиях этого мужчины, то пусть это будет на людях, а не один на один в их номере.

В зале ресторана царил полумрак, еда была превосходная.

— Хочешь потанцевать?

Они поужинали. На столике оставались только чашечки с кофе и бокалы с бренди.

— Да! — ответила Пенни, улыбаясь, когда он с торжественным видом протянул ей свою руку. Ей снова было легко и свободно. Ужин показался ей особенно вкусным после этого дня развлечений и легкого обеда на ходу. За время болезни она сильно похудела и теперь не боялась набрать лишнюю пару фунтов. Фактически, подумала она, подавляя в себе желание засмеяться, она чувствует себя раскованной и элегантной в этом платье «крестной матери», сыгравшем когда-то с ней злую шутку.

Они танцевали под тихую музыку в исполнении оркестра из пяти музыкантов, Сол бережно прижимал ее к себе. И Пенни казалось, что они сливаются в единое целое, настолько легко ей было с ним танцевать, настолько понимали они движения друг друга.

Руки Сола обнимали ее плечи, она подняла свои и обвила ими его шею; Пенни вся отдалась трепещущей от сдерживаемой страсти музыке, и платье, покрой которого ей раньше казался несколько смелым, теперь нисколько не смущало.

Пенни погружалась в какой-то странный полусон, полностью подчиняясь музыке и Солу, чувствуя его прижатые к ней бедра и подчиняясь его движениям. Ее пальцы осторожно поглаживали его шею сзади, касаясь темных волос.

Сол молчал, опустив голову, прижавшись своей горячей щекой к ее щеке. Это прикосновение было ей приятно, ей нравился запах, исходивший от него, — смесь дорогого одеколона, бренди и еще чего-то, что она не могла определить, но что возбуждало в ней желание, как и сладостные звуки кларнета, пронзающие сигаретный дым ресторанного зала и трогающие душу, зовущие за собой и напоминающие о чем-то давнем.

Она не знала, как долго они так танцевали, прижавшись друг к другу. Оркестр кончал одну мелодию и тут же начинал другую. Пенни знала только, что здесь, в этом зале, им очень хорошо вместе, и пока это неожиданное волшебство продолжалось, оно действовало как целительный бальзам на еще не зажившую рану ее утраты, на воспоминание об ужасной смерти Таппи. Конечно, она понимала, что это только мимолетное удовольствие, но она полностью отдавалась ему с безрассудным восторгом.

Когда музыканты ушли на перерыв, она с огорчением позволила отвести себя к их столику. Она шла, немного пошатываясь, хотя и опиралась на руку Сола. Все в ней сопротивлялось их разъединению, было жаль, что их казавшийся нескончаемым танец кончился. Господи! Да, что это с ней? Пила она совсем немного. И разве танцы не должны ослабить даже малое влияние алкоголя? Нельзя сказать, чтобы она уж очень устала... но, странно, она чувствовала какое-то напряжение и в то же время была оживленной, все ее существо словно ждало чего-то... Внезапно Пенни почувствовала, что дрожит, и руки ее покрываются гусиной кожей.

Усевшись на место, она инстинктивно протянула руки к мерцающему огоньку свечи, освещавшему их стол. Если бы Сол не молчал! Но он сидел напротив нее, красивый и загадочный при неясном свете свечи... и не произносил ни слова.

Испытывает ли она сожаление? Пожалуй, нет... В те последние часы она чувствовала себя ближе к нему, даже более того... она чувствовала, что он ей ближе, чем кто-либо другой. И это чувство было радостным.

Но теперь он снова отталкивал ее, снова становился незнакомцем, которого она вынудила жениться на себе. Стараясь сдержать поток неприятных ощущений, готовый захлестнуть ее, Пенни, как маленькая, закусила верхнюю губу. Если бы только она могла придумать, как прервать это затянувшееся молчание и непрекращающуюся дрожь, которая, казалось, становится все сильнее.

— Ради всех святых, Пенни! — донесся до нее голос Сола. Он потянулся через стол и схватил ее за руки: уже несколько минут она, не замечая, гладила горлышко винной бутылки какими-то странно-ласкающими ритмичными движениями. — Сейчас все мужчины в радиусе десяти ярдов от нас окосеют! Ты что, хочешь, чтобы тут случился дебош из-за тебя?

— Что-что? — Удивленная и совершенно ничего не понимающая Пенни посмотрела на него. Бесспорно, ее небольшая нервозность не могла вызвать такую болезненную реакцию Сола. В чем же тогда дело?

— Вставай, — коротко бросил он. — Мы уходим!

— Но, Сол, — запротестовала Пенни, не скрывая своего огорчения, — зачем уходить? Мы не можем еще остаться здесь хоть ненадолго?

— Нет, не можем. — Его лицо, сразу ставшее мрачным и замкнутым, весь его вид говорили, что уговоры тут не помогут. — Сейчас неподходящий момент, если ты вообще соображаешь, что для тебя лучше!

Пенни вздохнула, когда он, обойдя стол, подошел к ней и, обняв за плечи, потянул вверх. Совсем сбитая с толку, она вся сжалась, почувствовав скрытую ярость в его движении.