всех жителей этого города. Он просто хотел быть полностью уверен в

том, что обидевший его не избежит наказания. Таким же решительным

образом поступает и компульсивно-обсессивный невротик. Он отвергает,

он уничтожает в зародыше все свои неосознаваемые импульсы, чтобы быть

абсолютно уверенным, что они не выплеснутся наружу.

Я клоню к тому, что именно в этой части души, которой мы обычно

чураемся и которую стараемся держать в узде, в нашем неосознаваемом, в

нашем глубинном <Я> - именно там живет наша способность играть,

радоваться, фантазировать, смеяться, заниматься пустяками, одним

словом, быть спонтанными, и, что особенно важно, креативными. Что есть

креативность, как не особого рода интеллектуальная игра, индульгенция,

выдаваемая нашим глубинным <Я>, на то, чтобы быть самим собой,

сочинять и придумывать, быть раскованным, свободным, чтобы, в конце

концов, хоть наедине с собой быть сумасшедшим. (Если идея не выглядит

сумасшедшей, значит, в ней недостает новизны.)

Компульсивно-обсессивный человек отказывается от своей врожденной

креативности. Он отказывается от поэзии в своей душе. Он отказывается

от праздника воображения. Он подавляет всю свою здоровую <детскость>.

Все вышесказанное применимо к понятию <социальная адаптированность>, к

тому, что хорошо передается выражением <идти в ногу>, то есть быть в

ладу с миром, быть реалистичным, здравомыслящим, зрелым и

ответственным. Однако меня тревожит, что некоторые необходимые аспекты

этой адаптированности заставляют нас закрыть глаза и не замечать того,

98

Креативность

что действительно угрожает лучшей приспособленности. Я имею в виду,

что расхожий здравый смысл диктует нам стараться ладить с миром

вопреки, а зачастую и в ущерб ладу с нашей собственной физической,

биологической и социальной реальностью. Зачастую в угоду требованиям

внешнего мира мы отказываемся от своего глубинного <Я>. Обычно это не

принимает форму острого конфликта, как в случае

компульсивно-обсессивного невроза, но меня беспокоит, что

выкристаллизовавшееся в последнее время понятие <социальная

адаптированность> все смелее и настойчивее призывает нас не обращать

внимания на эту опасность, как и на свое внутреннее <Я>. А ведь

получается так, что с точки зрения лучшей адаптированности нашими

главными врагами становятся наша нежность, наши фантазии, наши эмоции,

наша <детскость>. Я пока не затрагивал еще одну сторону этого же

вопроса, которая заинтересовала меня в ходе исследования креативных

людей (равно, как и при исследовании некреативных). Так получалось,

что моими испытуемыми оказывались в основном мужчины, и я не мог

пройти мимо панической боязни всего, что мужчина может назвать

<женским> или <женственным>, и что тут же заслуживает звания

<гомосексуального>. В суровом мужском кругу <женственным> считается

практически все, что может иметь отношение к креативности:

воображение, фантазия, легкость, поэзия, музыка, нежность,

сентиментальность, романтизм, - и все эти свойства, качества и явления

обычно рассматриваются мужчинами как несовместные с маскулинностью и

даже каким-то образом угрожающие ей. Все качества, которые можно

отнести к категории <слабостей>, подлежат подавлению в процессе

взросления мужчины и его адаптации к миру. Но могу вас уверить, что

очень многое из того, что мы привыкли считать <слабостями>, на самом

деле таковыми не являются.

И сейчас, обсуждая все эти неосознаваемые процессы, которые

психоаналитики называют <первичными> и <вторичными>, я могу, как мне

кажется, внести свою лепту в решение этого парадокса. Как ни сложно

расставлять по полочкам клочки хаоса, как ни трудно быть рассудочным в