Сперва Дашеньку (так звали девочку) исключат из музыкальной школы за неуспеваемость и плохое поведение. Потом на одной из переменок в школьном дворе какие-то пробегающие мимо хулиганствующие подростки сломают ей руку и, возможно, выколют глаз. Ещё чуть позже её изнасилуют, заразив сифилисом (и это — в 12-ть лет!)… Ну а на десерт (если и к тому времени капитан бессмысленно продолжит игру в «немого партизана») Дашу посадят на иглу!.. Да-да, её сделают законченной наркоманкой, и ничто её от этой участи не спасёт!..

А если капитан решит переиграть свою судьбу, и, скажем, повесится в камере, дабы прервать свои муки, и предотвратить мучения дочери, то и Даша умрёт тоже. От передозировки «дури», например. А в газетах потом напишут: «Страшная смерть дочки милицейского оборотня!»

Полковник устало вздохнул, спрятал фото девочки в карман, ожидающе вскинул глаза. Капитан в ужасе пялился на него, беззвучно открывая и закрывая рот, не в силах вымолвить ни звука. В чём угодно он мог усомниться, кроме того, что подполковник о б я з а т е л ь н о исполнит обещанное. Все в городском угрозыске знали: Бизон сказал — Бизон сделал. Никакого третьего варианта не существовало…

Они молчали несколько минут, пристально всматриваясь друг с другом.

«А если… я… всё расскажу… Что тогда?..» — наконец тихо вымолвил капитан.

Толковый вопрос, дельный вопрос, подполковник детально ответил и на него.

Никаких пыток и издевательств на допросах — за это он ручается. Привилегированная камера с вежливым обращением тюремной обслуги. На суде, пройди он завтра, капитану при данном раскладе влепили бы по максимуму, — больно уж жива и больна у всех в памяти эта история!.. Но суд состоится не скоро, очень не скоро…

Всё это время капитан будет содержаться не в общих условиях «зоны», а опять-таки в созданных для него в СИЗО привилегированных условиях… Ну а затем, спустя годы, когда суд всё-таки состоится, дадут ему восемь лет (ныне же в самом лучшем случае дали бы 12–14 годков!), с учётом ранее уже проведённого за решёткой, да и из оставшегося пару лет потом можно будет скостить, сактировав и отпустив экс-капитана «по болезни»…

Это — максимум того, что реально может сделать в данных условиях для капитана подполковник. Пообещать он мог бы и больше, много больше, но сделать — только это…

…Капитану вовсе не показалось, что Бизон пообещал ему м а л о. С мелькнувшей в глазах надеждой он тоскливо пробормотал: «Да какие — восемь лет… Тут же в ы ш к а, однозначно!..»

И действительно: сотрудник уголовного розыска… немалых рангов руководитель… лично не только ограбивший, но и убивший нескольких человек… Как т а к о м у — оставить жизнь?.. Да любой суд… к стенке, автоматом!..

Подполковник брезгливо поморщился. Фактически этот сосунок только что обвинил его, Б и з о н а, в обещании невозможного… Помолчав минутку, он внятно объяснил, как именно будут развиваться события дальше.

По данному делу кто-то пойдёт п а р о в о з о м, вдохновителем, организатором и главарём, а остальные — его соучастниками… Никто в угро не заинтересован в том, чтобы п а р о в о з о м стал замешанный в деле сотрудник милиции. Слишком много вопросов к кадровой политике в уголовном розыске тогда возникает!.. Следовательно, все будут только рады, если капитану следствие отведёт роль рядового члена банды, её информатора, в самом худшем случае — участника некоторых из проведённых ею акций (только — тех, отрицать участие в которых капитану окажется невозможным)…

Главарём же банды, а также и непосредственным исполнителем ВСЕХ убийств, наверняка окажется кто-то из афганских друзей капитана, и очень может статься, что именно этот человек при задержании, оказав попытку вооруженного сопротивления, будет убит… Понятно, что сделать мёртвого бандита п а р о в о з о м и единственным убийцей в данном деле, при полнейшей заинтересованности всех остальных бандитов именно в таком частично реабилитирующим их раскладе — что два пальца об асфальт!..

«Мы верим, что на вас нет к р о в и… — с бериевской задушевностью вымолвил подполковник. — Но вы — запутались. Скорее всего, вас — шантажировали, заставляя сотрудничать с бандой… Быть может, угрожали расправой с вашим ребёнком!.. И вы — дрогнули… сломались… пошли на вынужденное сотрудничество с преступниками… За что и будете строго наказаны… Но — расстреливать?.. За что?! Не за что. Отсидите свои законные восемь лет, за вычетом «сизовских» и сактированных по болезни — и снова честный человек…»

Бизон мрачновато усмехнулся. Смолк, ожидая ответа капитана.

Капитан сидел, понурившись… И для него было ясно: мразь он!.. Ввязался какого-то хрена в грязную историю, польстился на гроши… Своего командира подвёл!.. Понятно, что тот — в гневе…

Но и — справедлив!.. Даёт возможность выкарабкаться с наименьшими потерями… Восемь лет минус СИЗО и «больничка» — это ж совсем не много… Это же — шанс!..

«Я согласен!» — подняв голову, твёрдо произнёс капитан. Имелось в виду, разумеется, и то, что он даст все необходимые показания, и то, что там, за решёткой, не развяжет язык о Бизоне и его делишках…