У Грозницкого от неожиданности челюсть отвисла… Ему бы яростно спорить, доказывать свою правоту, утверждать вполне аргументировано, что нахождение под его батареей куска чьего-либо зуба ровным счётом ни о чём, уличающем старшего лейтенанта, не свидетельствует… Мало ли и при каких обстоятельствах зуб мог туда закатиться! Сто объяснений можно найти… тысячу… миллион!..

Но — молчал Грозницкий, не в силах вымолвить и звука, бледнея и краснея одновременно, и молчание его было красноречивее любых признаний…

В тот же день его арестовали.

Сейчас (то есть — на момент описываемых событий) он сидит в СИЗО, ожидая суда. Если повезёт — обломится ему трёшник суровой изоляции от общества, а не повезёт — так и на червонец ему срок судья натянет!.. В назидание прочим — сделают из него козла отпущения, чтоб все прочие опера знали, и запомнили на всю оставшуюся жизнь все те же два железных правила розыскника: собираешься отпускать — не «светись», а «засветился» — не отпускай!..

А на недавнем очередном совещании личного состава РОВД никто иной, как замначальника районной уголовки, с трибуны гневно заклеймил позором бывшего опера Грозницкого: «Как же смог, как же решился наш бывший товарищ поднять руку на ни в чём не повинного челвоека?!. Это ж пятно на всех нас!.. Позор!.. Такого мы впредь не допустим, и никому — не простим!..»

Так кричал с трибуны капитан, грозно обводя очами присутствующих, причём все в зале прекрасно знали, что действовал олух-Грозницкий именно по его собственноручному приказу, но — не доказуемо это… Вот Грозницкому те же допрашивающие его «прокурорские» мягко и намекнули, чтоб не валил свою вину больше ни на кого, не пачкал коллег голословными утверждениями…

Ни в прокуратуре, ни тем более в милиции никто не был заинтересован в раздувании масштабов и серьёзности произошедшего… «Стрелочника» — нашли и наказали, профилактическую беседу с личным составом в духе: «Не зарывайтесь, пидоры!» — провели, дело — закрыли и отправили в архив… Всё!..

Зря вот только капитан так уж душевно о виновности Грозницкого надрывался… Понятно, что по занимаемой им должности осудить сейчас подобное он о б я з а н, но — не так ведь… не с таким живописным видом, словно сам и впрямь — святее Девы Мадонны в момент непорочного зачатия… Словно не по его вине всё это произошло, и теперь судьба толкового парня и крепкого розыскника старлея Грозницкого — навеки искалечена…

Однако — отходчив и забывчив на плохое в отношении собственного начальства ментовский люд. Посудачили райотделовцы в своих плотно закрытых кабинетиках о подлянке замначрайугро, (как, впрочем, и всех остальных своих боссах и командирах), да и занялись всё тою же проклятою текучкой, где каждый день вынуждаем каждый делать примерно то же, что и Грозницкий, прекрасно понимая, что случайно оступись любой из них — и Система раздавит тотчас, сделает козлом отпущения, отдаст на растерзание толпе…

…Все про Грозницкого быстро подзабыли. Все — кроме белобрысенького лейтенантика.

Был он старлею Грозницкомцу давний дружок, вместе когда-то в школе учились, потом — вместе служили в армии… Белобрысый после армии пошёл на завод работать, а Грозницкий сразу же подался в «контору». Дослужился до старлеев, а там и старого кореша к себе перетащил. Мол: «Заводам нынче — кранты, а вот ментуру никто не отменит, и не закроет… Всегда будем при должности, и каких ни каких, а — бабках!..»

Перетащив, помогал чем мог на первых порах… Теперь же, выходит, капитан его — того… Подставил, предал, погубил, а затем — заочно оплевал с трибуны!..

Надежным и верным другом был белобрысенькому Грозницкий… А за друзей опера — мстят!.. И мстят — жестоко…

6. Донос

Вот о чём думал белобрысый, застыв над распахнутым багажником «Жигулей».

Целых пять минут ушло на то, чтобы, всё хорошенько обдумав, наметить план действий… Потом он аккуратно захлопнул крышку багажника, вышел из гаража, и, добежав до ближайшего телефона-автомата за углом, набрал номер дежурного Службы внутренней безопасности при облУВД.

(Это, если кто-то случайно не знает, — ментовская контрразведка, м у с о р а над м у с о р а м и… Гады, с в о и х же ловят и сажают, за что люто ненавидимы и презираемы всеми в ментовской среде…

«Да лучше пойду сторожем на кладбище, покойников охранять, чем соглашусь пахать в СВБ, и кидать подлянки своим же корешам!..» — вот типичное рассуждение практически любого из розыскников).

…И сообщил лейтенантик в трубку дежурному специально изменённым голосом, где и у кого в настоящий момент находятся золото и прочие ценности у р а б о т а н н о г о давеча стоматолога Балтера, не забыв указать госномер стоявших в гараже капитанских «Жигулей»…

«Как?!. Каким образом?!. Представьтесь!..» — взволнованно зачастил дежурный в трубку, но лейтенантик, аккуратно стерев с трубки отпечатки пальцев, уже спешил прочь, потому как был не дурак, и засвечивать своё имя в данной ситуации не собирался.

В ментовском гестапо его, такого хорошего и откровенного, мигом взяли бы в оборот: «Помог нам ныне — помогай регулярно и дальше!.. Флаг тебе в руки, барабан на шею, топор в спину, — будешь письменно информировать о том, кто ещё в твоём РОВД дерьмом замазался!.. Закладывай подряд всех мздоимцев, «пыточников» и прочих перерожденцев, а мы — так и быть! — никому пока что не расскажем, что это именно ты своего кэпа сдал с потрошками…»