– Ты не очень спешишь? – спросил он. – Я живу в том районе, что за вашим общежитием. Там крутой подъем на холм, ты не мог бы?..

Я его понял. В гору подниматься тяжело. Михалис взял меня под локоть, и мы пошли мимо моего корпуса в сторону холма. Жил Михалис, впрочем, неподалеку. У него был одноэтажный, но довольно большой белый дом под красной черепичной крышей, увитой диким виноградом.

– Красиво, – сказал я, как обычно, любуясь простой и изящной архитектурой.

– Не хочешь войти? Я накормлю тебя, выпьем чаю.

Меня снова дернуло. Я не хотел показаться деду голодным нищим студентом, и меня нисколько не интересовал интерьер его дома. До этого, правда, мне приходилось бывать только в домах грузинских эмигрантов, знакомых Димки, и там я встречал даже серванты с сервизами, которых не видел со дня смерти своей бабушки. Жизнь в домах эмигрантов казалась мне законсервированной – умышленно и с единственной целью – сохранить память о прошлом в СССР. Это они передавали своим родственникам, оставшимся на родине, детские коляски, мягкие игрушки, ведра для мытья полов, механические швабры и туалетную бумагу, будучи уверенными, что для тех жизнь на родине совсем не изменилась и благ цивилизации они по-прежнему не видят. Однажды даже Димка ходил к автобусу и – по просьбе матери – передавал ее племяннице в Тбилиси огромную плюшевую лошадь, которую с трудом запихнули в багаж.

– Мама хочет передать лошадь. Что тут смешного? – спрашивал он меня тогда. – У них там не продают таких игрушек.

И когда старик пригласил меня войти, я решил, что он видит во мне такого же неандертальца – не знакомого ни с легкими сигаретами, ни с туалетной бумагой. Я отбросил его руку и сделал шаг назад. А он – ко мне.

– Не хочешь? Пойдешь в общежитие? Тогда я провожу тебя.

Мы пошли обратно. Свидание неприятно затянулось. Он снова взял меня под локоть, хотя идти в обратную сторону было намного легче.

– А ты был на море?

На море я не был. Во-первых, в пределах города было запрещено купаться, только иногда на берегу можно было встретить рыбаков, которые ловили черных каракатиц, а, во-вторых, я совсем не поклонник морской стихии. Мои друзья ездили иногда за город, вода там была изумительно чистой и синей, рассказывали они обо всем восторженно, но меня не интриговало. Я предпочитал проводить время в клубах или просто слушал музыку в своей комнате.

– Мы можем поехать в субботу, – предложил старик. – У тебя же нет занятий? Я возьму свой автомобиль. Мы позавтракаем в таверне на берегу, позагораем. Тебе понравится.

Занятий по субботам у меня, действительно, не было. Но и ехать со стариком мне никуда не хотелось. Впрочем, я уже понял, что так просто он не отвяжется.

– Хорошо, – согласился я. – Давайте увидимся в субботу утром.

– В том же парке в девять.

Я пообещал, что приду, оставил старика перед входом в общежитие и слинял.

Осадок остался неприятный. Словно его пальцы все еще стискивали мой локоть. Димка пришел поздно. После университета заезжал к Лине – проститутке из Луганска, которая встречалась с Димкой «для души», потому что он напоминал ей первого мужа.

Я рассказал ему о старике, но он не очень удивился.

– Они общительные вообще, эти местные. Меня одна бабуля вчера виноградом угощала.

В субботу, конечно, я никуда не пошел, проспал почти до обеда, потом в столовой встретил знакомых с ветеринарного отделения и отправился играть с ними в теннис. Теннис я только начал осваивать, они рады были у меня выиграть. Только к вечеру я вспомнил о старике и даже почувствовал что-то вроде запоздалых мук совести. Но чувство было невнятным.

Постепенно история стала забываться и забылась бы совершенно, если бы через неделю меня не вызвали к коменданту общежития. Дама была типичная – невысокая, смуглая, с черными глазами и большой задницей. Конфликтов у меня с ней не было, потому что когда я бывал пьян, возвращался не через главный вход, а через стеклянную дверь с другой стороны корпуса, которую мы оставляли открытой специально для таких случаев.

– Тебя искал один человек, – сказала она мне. – Пожилой мужчина. Он твой родственник?

Неизвестно, о чем она подумала. Но, так или иначе, для нее он был соотечественником, а я – из «понаехали».

– Я не дала ему твой номер телефона и не сказала, в какой комнате ты живешь, но если он твой родственник, навести его. Он был очень огорчен.

Не сдала меня, не выдала. Хорошая тетка! Я поблагодарил ее едва ли не растроганно и заверил, что это мой дальний родственник по матери, дядя Михалис, и я обязательно его проведаю в ближайшее время. Она улыбнулась и потрепала меня по плечу.