– Неужто ты Ромашку испугался?
– Веселясь, спросил Вестад.

– Ромашку?
– В обалдении произнес я, ни к кому конкретно не обращаясь и продолжая пялиться на животное.

– Ну да, зовут ее так. Да ты не бойся, она у нас девочка смирная.
– На последних словах, десятник, только что по земле не катался от смеха. Хотя и был близок к этому, чем привлек внимание окружающих.

Поблагодарив его, про себя, за то что мы стали центром внимания, "не злым тихим словом", я предложил ему показать как это должно выглядеть.

Вытерев, проступившие от смеха слезы, Вестад, ловко оседлав Ромашку, а пару секунд спустя уже сидел в седле. И уже с высоты лакха объяснил.

– Я ж тебе говорю - они смирные. Вот Смерч Корнета настоящий зверь. От того нужно подальше держаться, асцедосы-то хищники. А лакхи нет.

Эти слова заставили меня с сомнение посмотреть не двадцатисантиметровые когти и пасть буквально утыканную зубами в палец длиной.

– И это НЕ хищник.

– Ну да.
– Кивнул десятник.
– По крайней мере, не больше чем дикие свиньи.

– То есть от мяса эта скотинка не откажется?!
– Уточнил я, а получив утвердительный кивок, добавил, театрально воздев руки к небу.
– И за что мне все это?
– Чем немного ошарашил десятника.

– Ты это у кого спрашиваешь?
– Икнул он.

– У неба.
– Объяснил я, с самым серьезным лицом, на которое был способен. Чем вызвал очередной приступ хохота.

Следующие пятнадцать минут мы занимались водружением моей тушки на спину лакха. Это выглядело, по мнению присутствующих, крайне забавно, о чем они, не стесняясь, сообщали заливистым смехом.

И вот, водрузив свой зад в седло, в очередной раз, и получив теоретические знания по управлению лакхом, я попытался проехаться. И к моему удивлению у меня это получилось.

Как оказалось, управлять лакхом, действительно, не сложно. Говоря техническим языком, моя "коняга" имела голосовое управление и по команде "шаг" - шла, "налево" - поворачивала налево, ну и так далее. Опять же, по словам моего "тренера", эти зверюшки эмпаты (интересно, откуда десятник слово такое выудил). И голосовые команды вовсе не обязательны, можно обойтись мысленными. Само собой рисковать я не стал, остановившись на аудио версии.

Восседая в седле и возвышаясь над землей на добрых два с половиной метра, пребывая, некоторое время, в полном одиночестве, я вдруг пришел к выводу, что что-то здесь не так. В какой-то момент я вдруг осознал, что мои представления о замке, взятом штурмом, значительно разятся от того, что я вижу. Ни крови, ни трупов, а ведь дружина у моего "родственника" была и надо сказать немаленькая. А выходило, что укреп точка была взята без боя, что, по моему разумению, провернуть было совершенно нереально. Вот и адресовал я мучивший меня вопрос Вестаду, как раз появившемуся, рядом, верхом на лакхе.

– Слушай, десятник, а как это вы замок так быстро взяли?

– А это ты, малец, лучше у тестя спроси.
– Заговорщически подмигнув, посоветовал он, сопроводив свои слова загадочной улыбкой.

– Опять скрепит потертое седло

И ветер холодит былую рану.

Куда вас, сударь, к черту, занесло...

– И в самом деле, куда?
– Задал я себе риторический вопрос.

Легкое покачивание, которым сопровождалось движение на Ромашке, убаюкивало не хуже материнских рук, в детстве. А учитывая то, что время уже было позднее или раннее, это смотря с какой стороны посмотреть, до рассвета часа три осталось, спать хотелось немилосердно. Разговоры, еще с самого начала нашего путешествия, запретил граф. К счастью, запрет на разговоры избавил меня от щебетания моей благоверной, хотя и осталось у меня в душе подозрение, что именно из-за несдержанности дочери, граф, распорядился ехать молча. Я же, радуясь тишине, попытался было обмозговать недавние события. Благо, управлять Ромашкой не требовалось. Она самостоятельно шествовала, следом за лакхом Вестада.

Но, в итоге, получилось, что я переливаю из пустого в порожнее, без дополнительной информации никаких новых идей мне на ум не приходило. Ну, а новой информации, как водится, не было. Вот и пришлось плюнуть и петь песенки, чтобы не уснуть, пусть даже и про себя.

Ехать в темноте, при свете звезд, это конечно романтика. Но не после того, как ты почти двое суток не спал, вот и сморило меня, в конце концов, перед самым рассветом.

Просыпаться мне доводилось по-разному. И после жуткого бодуна, и в объятьях пары прелестниц. Но все это не идет, ни в какое сравнение, с пробуждением от того, что твой, горячо любимый, организм встречается с землей, слегка припорошенной снегом, пролетев, перед этим, пару метров. Мат, исторгнутый в мир подсознанием, оказался, почему-то русским. А попытка, спросонья, вскочить на ноги, привела к очередному взрыву хохота, поскольку подсользнувшись, я снова встретился с землей. Да так и остался лежать, продолжая материть всех и вся, включая Империю и Ромашку.