Слова «никакой литературы» имели в виду те предложения, которые высказывались, что осада крепости, в которой осаждаемый более силён численностью, чем осаждающий, противоречат теории военного искусства. Далее Куропаткин продолжает:

«Девиз Скобелева - вперёд! и вперёд!
– был также излюбленным словом Гродекова и Козелкова… Эта решимость начальника экспедиции, находившая себе полную поддержку среди его помощников, быстро сообщилась также и всем войскам. Все поняли, что спасение только в энергичном движении вперёд, что ни о каком движении назад не может быть и речи, что в том положении, в каком находился наш отряд, могло быть только одно решение: или победа, или смерть»…

Можно ли поверить, что этот самый человек, который тогда верил, что спасенье кроется только в движении вперёд,сделавшись сам впоследствии командующим армией, искал для неё спасение только в движении назад ,что, находясь под влиянием человека с непреклонной волей, сам он проявлял энергию и силу воли, а сделавшись сам полководцем, своими действиями только подрывал дух своих войск.

Послушаем, однако, что сам Куропаткин говорить далее:

… Всем войскам было сообщено, что никакого отступления не будет. У всех Скобелев вселил убеждение, что скорее штурм будет доведён до последнего человека, но во всяком случае без отступления.

«Неудача штурма без всякого сомнения вызвала бы восстание у нас в тылу, что при крайней слабости наших прикрывающих войск на линии сообщений могло бы повести к поражению наших разбросанных войск, а, может быть, даже и к полному их уничтожению. Но в то же время Скобелев отлично знал, что никто в тылу не тронется с места, узнав о победе наших войск у Геок-Тепе. Вот почему Скобелев, ослабляя себя в тылу, заведомо сжигал за собою свои корабли»[ 5]…

Не угодно ли сравнить с этим образом действий позднейшую деятельность Куропаткина в качестве командующего армией, когда его важнейшей заботой было обеспечение своей коммуникационной линии, для охраны которой он даже в минуту решительных боёв ослаблял себя на целые бригады и дивизии. Ясно, что никакая лучшая школа не может воспитать деятельного и талантливого полководца, когда ему не хватает решимости и твёрдости воли.

Теперь утверждают, будто Скобелев давно заметил этот недостаток у Куропаткина и неоднократно твердил ему: «Помни, что ты хорош на вторые роли. Упаси тебя Бог когда-нибудь взять на себя роль главного начальника; тебе не хватает решительности и твёрдости воли… Какой бы великолепный план ты ни разработал, ты никогда его не сумеешь довести до конца»…

Как бы то ни было, во всяком случае, после покорения Геок-Тепе, Куропаткин вышел со славой храброго, деятельного и талантливого начальника. Эта репутация за ним ещё больше укрепилась в 1902 году, когда он во время больших Императорских маневров под Курском, в качестве командующего Южной армией, блистательным образом разбил Северную армию, бывшую под начальством Великого Князя Сергея Александровича. Этим маневрам было придано преувеличенное значение, превозносили острый взгляд и энергию Куропаткина, в котором тогда уже видели будущего полководца, способного повести русские знамёна к победе.

Если позднейшая деятельность Куропаткина, как полководца на войне, не оправдала этих ожиданий, то это служит лишь доказательством того, что даже при блестящей репутации генерал мирного времени не всегда может быть хорошим полководцем, от решений которого зависят иногда честь и существование армии, благополучие или несчастье государства.

Впрочем и тогда уже, ещё до войны, были люди, которые сомневались в способностях Куропаткина как полководца. Когда назначение Куропаткина командующим Манчжурской армией вызывало всеобщее воодушевление и радость — старый, больной Драгомиров не разделял этого всеобщего увлечения. Когда ему доказывали, что Куропаткин ведь отличался ещё в качестве начальника штаба у Скобелева, то Драгомиров ответил: «да, да, конечно, Куропаткин показал себя выдающимся начальником под командой Скобелева, но кто же при Куропаткине будет Скобелевым?»…

Этот вопрос Драгомирова весьма метко характеризует качества Куропаткина как полководца. Под начальством такой энергичной личности, как Скобелев, умевшего внушать порыв вперёд, Куропаткин уподоблялся силе парового молота, действовавшего под давлением пара. Но без этого постороннего пара сильный молот остается только мёртвой массой.

Военная истории даёт нам не мало таких примеров, когда выдающиеся талантливые помощники, становясь во главе армии, оказывались ниже своей задачи. Так, Бенедек, герой Сольферино, оказался ниже своей задачи в 1866 году. Этот генерал, однако, сам признавал, что он не рождён быть полководцем, и принял командование армией вопреки своей воле и только по настоянию свыше.

Совсем наоборот мы видим с Куропаткиным: он, по-видимому, нисколько не сомневался в своих полководческих талантах. Сознание собственного достоинства приличествует полководцу; однако должны быть налицо какие-нибудь действительные полководческие качества, которые оправдывали бы такое сознание своего достоинства.

Операционный план Куропаткина

Уже начиная с 1895 года, военное министерство и Главный Штаб в Петербурге, а также военные власти на Дальнем Востоке были заняты разработкой операционного плана для войны с Японией. Эти планы были с течением времени подвергнуты в деталях различным изменениям, в особенности после боксерского восстания 1900 года, а также после занятия Квантунского полуострова и Порт-Артура, когда Россия твёрдой ногой стала в южной Манчжурии. Однако, основные черты этих операционных планов оставались одни и те же.