– Я, конечно, ничего не хочу сказать, - осторожно начала она. – но уж больно это символично, тебе не кажется? Половинки медальона, половинки жизни…

– Кажется, но думать об этом я не собираюсь!!!- нервно заверила я лучшую подругу.
– И говорить тоже!

– Тогда позвони, как соберешься. Соскучилась я, между прочим.

– Я не меньше. До связи.

– Я кстати на Эльбрус до весну уезжаю, передам от тебя привет горам, а сейчас озвращаюсь к органам и скрипкам Лакримозы. И Ленка с Женькой про тебя спрашивали. – попрощалась Дашка и отключилась.

Я нажала кнопку на телефоне и со вздохом убрала его назад в сумку. Я снова наткнулась взглядом на лист дерева. Раньше я любила собирать их: желтые, красные, рыжие, такие разные, такие завершенные в своей красоте, такие естественные и продуманные, нечеловеческие, одним словом. Я укладывала их между страниц книг и доставала зимой сухие и ломкие. И только сейчас стала понимать, как это было бесполезно - хранить их дома , нельзя сухой лист пришпилить на стенку, он будет совсем иным – потерявшим всю свою живость, все краски. Это, как голова лося или чучело павлина, глупо ведь неимоверно, а многие так и живут. А можно одним взглядом оценить его совершенство и хранить воспоминание всю жизнь в своем сердце.

Желтые листья, парк памяти... – что- то в этом есть, конечно, но в памяти столько боли, а говорят, что помнишь только хорошее. Иногда хочется взять большую стирательную резинку и стереть пол головы, ходить и улыбаться... А может, Дашка права, и я на самом деле сдалась без боя?

Закончив все-таки приборку, нельзя же в самом деле оставлять такой беспорядок на рабочем месте, и без сожаления вылив остатки коньяка двадцатилетней выдержки в туалет, я решила пойти прогуляться. К тому же было уже давно за полдень – и в животе заурчало. Я вышла из магазина, тихонько прикрыв за собой дверь , и не беря машину, пошла пешком. Медальон, противореча своему обещанию, завернула в салфетку и сунула в сумку, совершенно неподабающим эксперту -искусствоведу образом, но в тот момент меня это мало волновало.

Пройдя по набережной, я устроилась в маленькой, около рынка, кафешке с незатейливым названием «Дары моря» с видом побережье, где всегда давали свежайшие устрицы. Меня встетил хозяин, полный мужчина лет пятидесяти в матросском костюме и берете с красным пумпоном, как всегда радушно улыбаясь:

– Вы сегодня одна, мадмуазель?

– Да, столик на террассе, пожалуйста.

– Конечно, мадемуазель, прошу вас.
– он засновал между столами, а пумпон так и запрыгал вместе с хозяином. Я неторопливо пошла за ним, и так зная, куда он меня посадит. Я села, а мэтр уже подталкивал в спину официанта с меню в руках.

– Спасибо, но мне белое мартини, пожалуйста, и как обычно: ассорти из устриц и розовых креветок.

– С предсказанием, разумеется?
– сделал страшные глаза мэтр.

Сегодня с меня уже хватило всякой мистики, но отказаться, значило бы обидеть милого толстяка, поэтому, скорчив такую же устращающую гримассу пришлось сказать:

– Разумеется.

Хозяин моментально испарился вместе со свом беретом, и я знала, что заказ не заставит себя долго ждать. Обещая выиграть миллион или отправиться в кругосветное путешествие - предсказания в стихах тут подавались к устрицам, и мы часто развлекались таким образом, читая всякую ерунду в маленьких конвертиках в полосочку. Здесь все было в сине-белую полосочку начиная от костюма хозяина и заканчивая занавесками и тарелками. Только скатерти почему-то были белыми, но иначе в глазах бы рябило. Саму забегаловку я очень любила: здесь по вечерам играла живая музыка и пели старые французские песни. Слушать Джо Досена и сидеть за небольшими уютными столиками со свечами поздно вечером, было непередоваемым ощущением, а устрицы стоили недорого и были лучшими в районе Старой Ниццы. С Гаелем мы приходили сюда ужинать, а в обед сюда заглядывал и мой шеф с женой, когда не был занят очередной книгой о Наполеоне.

Мне принесли полную тарелку со льдом, на которой были уложены полкругом большие серые устрицы и мои любимые креветки, без которых я жить не могла. Посредине торчал конверитк с предсказанием. Лимоны и майонез с четырьмя разными вилками уже лежали на белой скатерти. Официант налил мне бокал мартини из графина, и пожелав приятного аппетита, исчез из поля зрения, однако стоит мне поднять руку или закончиться вину, он вырастет рядом со столиком, как из под земли. Обслуживание тут тоже было на высшем уровне.

Я вынула медальон из сумки и положила его перед собой на столе. Аппетита он мне, конечно , не прибавлял, но надо было что-то с этим делать. Прекрасно сохранившийся, он лежал на салфетке и загадочно поблескивал в солнечном свете. Интересно, как она умудрилась его потерять? Ведь если верить моим снам, а это был на данный момент единственный для меня источник информации, кроме интернета, то на нем лежали охранные чары, и пропасть даже с мертвого тела он не мог. Но передо мной сейчас была только его половина, значит, где-то была другая. Он сломан не ровно посредине, у меня была меньшая часть, но вот как она тут все же оказалась, ведь валькирия жила только в моих снах? Или нет?

Вопросов было много, а ответов ни одного. Я перестала пялиться на кулон и принялась за еду. Креветки были превосходными, впрочем, как и всегда в этом местечке. В кафе почти не было народу, только парочка пенсионеров – иностранцев в дальнем углу, судя по всему – немцев, тихо занималась поеданием мидий. Зря, креветки – вкуснее,- думала я и смотрела на море. К полудню на нем появились белые барашки, и цвет стал серо-синим, а не обыным лазурным. Значит, к вечеру поднимется ветер, и можно будет попрыгать на волнах. Пожалуй, зайду к Гаелю, заберу у него доску для серфинга… Черт!