Черная стихия постоянно меняла форму, белые осколки пены покрывали море до самого горизонта узорчатой сеткой. Ветер пел, и одна единственная чайка, раскинув крылья, упрямо боролась с вихрем. Она парила над волнами, не издавая ни звука, а может, я просто не слышала ее криков в шуме ветра и волн. Серое оперение стальным цветом блестело в темноте. Птица взмывала вверх и снова падала , почти касаясь волны. Я следила за ней не отрывая глаз.

И тут неожиданно я вспомнила свои давние стихи, которые написала перед отьездом из России.

Я – сизый голубь,

Сорвалась с небес,

Парю, летя с немыми облаками.

Взывая к небу,

Чтобы вновь воскрес

Дух огненный, сияющий над нами.

Я брошу вызов,

Я взлечу.

Ликуящая на порывах ветра,

Крылами серыми

Свободу обхвачу,

Срывая высоту безумных метров.

И буря с грохотом

Ворвется в этот мир,

И все живое скроется из виду.

Как в наших судьбах:

Непрерывный пир,

Где сладкий яд, где острые обиды.

Где истина для

Каждого своя.

Мы верим в то, во что хотим поверить.

Ты скажешь: буря -

Не стихэия голубям,

Я взмою ввысь,

Попробую проверить?

Вот именно, – проверим! Я не сдамся. По крайней мере, бой будет до конца! Я знала теперь, что надо делать. Необходимо было вернуть медальон, правда, я понятия не имела как. Для начала, решила я, надо разыскать его потерянную часть. Она могла быть только у одного человека, если вообще находилась в этом мире. И в десятый раз за сегодняшний день, вытряхнув все из сумочки, я схватилась за телефон:

– Здравствуйте, я бы хотела забронировать билет до Санкт-Петербурга. Как можно раньше, пожалуйста - назвав свою фамилию, я выслушала, что первый самолет, на который я успевала, отправляется сегодня в час тридцать утра, и успокоилась. Вместе с мелкой галькой я сгребла все содержимое назад в сумку, подняла босоножки и забралась на пирс. Теперь мне не страшно было смотреть в лицо морю. Все встало на свои места. Я возвращалась домой.

Сидя в машине уже по дороге домой, я составила план действий. Пожалуй, начать стоит с того, чего делать не надо. Во-первых, я никому не собиралась ничего говорить. Ну Террадам, разве что, придумаю какую-нибудь отмазку, про недельный отпуск домой. Из питерских сообщать никому нельзя, иначе встречание в аэропорту и празднование возвращения затянется месяца на два. Это как обычно: католическое рождество, которое христиане празднуют по непонятным для меня причинам, плавно переходит в новый год, затем старый новый год, ну конечно, двадцать третье февраля и заканчивается все восьмое марта. Нет уж спасибо, пожалейте мою печень. В первую очередь я наведаюсь к своему Учителю, уж он то должен был все знать о Симаргле, который являлся эмблемой и символом нашего клуба.

Андрей Николаевич был моим единственным настоящим тренером в течении пятнадцати лет, вернее единственным кого я воспринимала всерьез. Поначалу родители таскали меня в разные спортивные секции. Тут был и большой тенис и синхронное плавание, и художественная гимнастика, и мой любимый баскетболл, но почему-то только каратэ меня зацепило. Не знаю, каким пряником меня туда заманили в детстве, но праздником было приходить в зал, где занимались только мальчишки, где руки сбивались в кровь, а синяки не сходили неделями.

Изначально меня привел туда папочка, который всегда мечтал иметь сына, соответственно, и меня начал обучать восточным единоборствам. Андрей Николаевич был его лучшим другом всю жизнь, и меня он тоже знал с самого рождения. Сколько радости и счастья дарила мне эта школа, именно так ее называл тренер, - Школа жизни, и во многом он был прав. Это были не только занятия по искусству боя, но и философия и литература, история и психология, наука и теория оужия. Физическая часть тоже не отставала – акробатика, бег, стрельба, атлетика и танцы, даже им умудрялся учить нас тренер. Все это было на протяжении многих лет моей жизнью, я стремилась, боролась, побеждала…

Черные пояса моего родителя и тренера никогда не давали мне покоя, но я прервала свои занятия на коричневом, потому что решила уехать. Андрей Николаевич считал, что я его подвела, ведь столько сил и времени было вложено в его единственую ученицу. В группе занималось двадцать парней и одна девушка, то есть я. Но что я могла поделать? Это было сильнее меня, хотя что может меня оправдать, да я сдалась…

Когда я познакомилась с Антоном, тренер сказал мне только одну единственную фразу : «Алина, не теряй головы… », да только было слишком поздно. Очень сложно было ездить метро, приходилось отварачиваться к стенке, потому что рот растягивался до ушей в блаженной улыбке, а тренер только головой качал. Мое счастье не помещалось в спортивном зале, вылезая из всех щелей, разливаясь по улице солнечным светом. Я светилась изнутри.

А когда все закончилось, во мне словно что-то умерло, и любимый спортивный зал, который так радовал раньше ,теперь только раздражал. Я приходила на тренировку и сводила с ума всех, я всегда была заводилой, но потом мое поведение стало переходить все границы. Орали друг на друга все, а легче мне от этого не становилось...

Тогда Учитель и решил, что мне нужно чем- то заняться другим, и я отправилась на стадион Динамо, в гребной клуб. Взяв впервые в жизни весло, через несколько месяцев я была чемпионкой города в двойке. Рекорды так и летели, а боль и не уходила. Три тренировки в день вместе с каратэ: штанга, тотами, тренажер-концепт, бассейн, я падала дома от усталости и ревела в подушку, иногда просто брала плеер и уходила бегать по снегу километров на двадцать. Долгие беседы с учителем тоже не помогали, я сделала татуировку, пирсинг, обрезала волосы, пытаясь хоть как-то изменить себя, но сердце нельзя было сменить как прическу, поэтому я начала ездить по России, а потом просто купила билет на самолет и сбежала. Да я сдалась, но может, теперь у меня появился второй шанс? Может та, другая своим поступком и самоотверженностью подарила мне надежду? Или она тоже надеялась на меня? Могли ли мы помочь друг другу?