Я извернулась на сиденье и как обычно увидела только хвост татушки на плече, символизирующий мой стиль единоборств. Симаргл – крылатая собака, я набила ее в Москве перед отьездом, ничего при этом не почувствовав, как бы там не пугали друзья, уже прошедшие через это. Моральная боль была намного сильнее, и с абсолютным равнодушием я просидела в салоне три часа, пока мастер прыгал вокруг моей правой лопатки, сначала нанеся рисунок, а затем пробивая кожу иголкой. У валькирий этот рисунок был с рождения. Но почему им покровительствовал Крылатый Пес? В моем случае он означал классический стиль каратэ – шетокан, олицетворяющий защиту, а не нападение. Впрочем, все что о Симаргле мог знать человек – знал мой тренер.

Ругая себя последнимим словами оттого, что не слушала внимательно лекции по символике в свое время, а больше этих сведений не найти даже в самых толстых энциклопедиях, я поняла, что изначально мне нужно с ним встретиться, но какими глазами я на него посмотрю? Я не давала о себе знать больше, чем полтора года, ну что ж, кажется, настала пора исправлять старые ошибки.

Придя к такому неутешительному выводу, я завернула к дому и остановила машину. Небо потемнело от туч, пока я ехала, и погода совсем испортилась. Я припарковала пежо под балконом и, вытащив ключи из замка зажигания, быстренько зашагала к воротам. И только лишь я успела захлопнуть за собой дверь, как по поребрику, вымощенному мрамором застучали первые капли дождя. Да что там дождя, целый ливень обрушился на город, словно наперекор моим утренним мыслям по поводу хорошей зимы и «почти полном отсутствии осадков». Сглазила, наверное.

Стоя за стеклянной дверью, я смотрела, как цвет садовой дорожки из белого превращается в серо-черный. Капля за каплей, падая и растекаясь по ровной поверхности, дождь и не собирался прекращаться. Прислонившись спиной к двери, я слушала равномерный шум , который так успокаивающе шелестел снаружи. У меня до самолета оставалось пять часов, а надо еще собрать вещи, поговорить с шефом, позвонить Гаелю…

Додумать мысль я не успела, получив мощный удар дверью, и в дом влетел вымокший до нитки Гиом.

– Ты видела, что на улице твориться?! Целый водопад, сто лет такого не бывало! Круто!

– Нет, я неожиданно ослепла. Буквально пять минут назад. – недовольно проворчала я, потирая ушибленную спину. – Иди переоденься, курица мокрая.

– Ага! – и он помчался вверх по лестнице, оставляя за собой мокрые следы. И сверху донеслось – Сама курица.

Я села на ступеньку, расстегивая босоножку, а семейство в лице Эвелины, жены Фабьена и его младшего сына Тибо, высыпало в холл посмотреть на дождь. Вторая половинка моего шефа была настоящей «бизнесвумен»: она умудрялась заниматься своми магазинами, вести дом, следить за двумя сорванцами и при этом прекрасно выглядеть. Невысокая чуть пухлая блондинка с короткими волосами и миловидными чертами лица, она на пятнадцать слишним лет была моложе своего мужа, но ревновала его к каждому существу, которое носило юбку. До сих пор не понимаю, как я умудрилась этого избежать, потому как даже шотландцам грозил бы электрический стул, если бы какой-нибудь их представитель только покосился в его сторону.

Время было уже вечернее, а Эвелина с утра ходила по дому в ночной сорочке, значит сегодня у нее выходной, который она проводила с сыном, если можно так выразиться, потому что даже в свободное время она не расставалась со своими тремя телефонами. Вслед за мамой в холл вбежал мальчуган в зеленой пижаме и, издав торжествующий вопль, раскинув руки, помчался ко мне, шлепая босыми ногами. Начинается! Ни минуты покоя. Временами я тоже оставалась сидеть с младшим и знала насколько это нелегко. За ним нужен был глаз да глаз, отец звал его маленьким дьяволом, что отчасти было правдой. Мальчишка вечно всюду совал свой нос, все трогал, совал руки, падал, застревал, вот и сейчас Тибо сразу же повис у меня на плечах, возбужденно дергая за ухо:

– Ня! Ня!
– выговорить «Алина» было для него слишком сложно, поэтому он довольствовался простым «Ня». Он обожал любую воду, будь то душ или море, не оставляя без внимания ни одной лужи или фонтана, и оттаскивать его во время прогулки от жидкости было сущим наказанием. А тут, увидев такое количество любимого времяпрепровождения, малыш в тоже мгновение потащил меня к двери.

– А, так ты уже дома. – поздаровалась Эвелина и не отрываясь от сотового, продолжила уже кому-то на том конце провода. – Нет, эту партия нельзя выпускать не в коем случае, ее мы оставим на лето.

Я машинально кивнула головой и стряхнула Тибо с плеч. Он тем временем нашел новое развлечение - по лестнице спускался Франсуа, друг семьи, «гостивший» у нас уже полгода:

– Пам! Пам!

– Ну уж, нет уж, молодой человек. Вчера ты меня убил пять раз и сегодня уже три. Хватит. Больше умирать не собираюсь. – погрозил он пальцем малышу и обратился к его матери.- нет, ты представляешь, что выдумал твой сын? Он в меня стреляет, а я должен изображать, что умираю, причем в конвульсиях, уж и не знаю, кто его этому научил. Падать, во всяком случае, мне надоело, я старый для этого. Привет, мисс, теперь модно ходить в одной босоножке?

Последнее было сказано в мой адрес, потому как я уже минут десять сидела в своих мыслях, так и не сняв вторую. Эвелина в кружевном пеньюаре, не выпуская телефонной трубки из рук, как обычно, уйдя с головой в свои деловые переговоры, прошествовала в кухню делать всем кофе. Оттуда послышалось:

– Да это его брат придуривался. Ох, нет простите, это я не вам. Копию Шанели, только сменим расцветку, да.

Из холла поднималась винтовая лестница на второй этаж, на ступеньках которой я и восседала. Холл плавно переходил в коридор, из которого шли стеклянные белые двери в кухню и тяжелые деревянные двухстворчатые в столовую. Везде царил идеальный порядок. Напротив меня, в холле, стояли два мягких черных кожанных дивана и два кресла с такого же цвета журнальным столиком между ними, изумительно контрастирующих с полом, выложенным белой плиткой. Черный телевизор размером два на два метра тоже подбирали в свое время специально под интерьер. На белом толстом ковре, раскинув лапы в разные стороны, валялся огромный пузатый тайский кот, которого почему-то звали русским именем Вася. Никак не отреагировав на всеобщее появление, он перевернулся на спину и растянулся во всю длинну.