Я смотрела в темноту, а за окном проносились отвесные стены, поросшие диким плющом и виноградом, которые как ущелье, окружали автостраду с двух сторон. Впереди убегала разделительная полоса из маленьких черточек –пунктиров и как-будто вела меня за собой. Из таких вот кусочков и складывается вся жизнь. Всегда сначала их считаешь, потом забываешь, а потом и оглянуться не успеешь, как завела тебя эта нехитрая геометрическая фигура неведамо куда.

Раз, два, три четыре…

По утрам слышны шорохи и звон ложечки о чашку, запах кофе, пусто и никого нет. Ветер чуть слышно обхаживает комнаты, учтиво кланяясь каждому дверному косяку, а больше собственно и некому. Все давно ушли. Все кроме Тебя

Почему люди верят в Тебя? Из- за страха, что тебя нет?

Ведь стоит закрыть глаза и исчезает ВСЁ: скалы,льды ,люди,снега. Всё пропадает, ни ударов, ни падений, ни острой боли в каждом мускуле, ничего. Что это: жизнь или смерть? Насколько сильно можно полюбить эту жизнь, чтобы умереть за нее? Ведь умирать "можно" только за то, во что веришь, ради чего стоит жить, а может ради кого?

А во что верю я ? Пока ощущаю скорость –в движение.

Когда нечего терять - в счастье.

Странная идея: научиться тому, чего не умеешь - прощать , ждать,

Господи, за какие такие грехи Тебе уготовлена такая участь: беспрерывное видение наших страданий? Наш рай для тебя - ад?!

Больно за тебя и страшно - выдержишь ли ты это?!

Порой возникает такое ощущение, что Ты здесь что- то забыл, оставил. Поэтому так пристально наблюдаешь. Наверное, что-то очень важное, Что?

Совсем не странно было видеть голубя, парящего на такой высоте, а он все кружил и кружил, словно ястреб, высматривающий добычу. Ранним утром в горах всегда стоит ветренная погода, и птица плавно спускалась в воздушных потоках, раскинув крылья, наслаждаясь свободным полетом. Обычный серый голубь, которых во множестве можно встретить в любом городе, но, все давно забыли что когда-то они там и обитали?

Падали листья , вторя песне вихря, а серый голубь все парил в вышине, вычерчивая затейливые узоры на небесном полотне. Он летал вокруг одинокой вершины, где стоял маленький домик с аккуратным садиком и изгородью из дикого шиповника. Пронесся мимо яблоневых деревьев, мимо дорожки посыпанной желтым песком, низко-низко пролетел над маленькой зеленой площадкой для гольфа, и приземлился на деревянную табличку с названием поместья - «Завтрак пяти ветров».

Сосновая светлая доска была тщательно выстругана и покрыта лаком. Было заметно, что с того дня, как ее здесь поставили прошло совсем немного времени, - древесина еще не успела потемнеть, а к поверхности прилипли две сухие хвоинки и тополиный листок. Вокруг витал слегка ощутимый запах краски. Насаженная на такого же дерева палку, вкопанную в землю, табличка, несмотря на странное содержание, явно свидетельствовала о любви хозяина к порядку.

Голубь завертел головкой, огядываясь: крыша, покрытая красной черепицей, стены сложенные из камня, небольшие квадртные окна, с открытыми деревянными ставнями. Из белой трубы на крыше вьется дымок, а флюгер виде медного петуха бесшумно покачивается на ветру, указывая на север.

И дом, и сад можно было заметить только сверху из-за высоких деревьев, которые их окружали. В этих краях росла очень редкая порода тополя – серебристый. Стихал ветер, они ничем не отличались от остальных, но лишь стоило подняться даже самому легкому дуновению, как листья начинали поддрагивать , переворачивались, и становились серебрянными так, будто были покрыты инеем. Сейчас, на ветру ровные , уходяшие верхушками в небо тополя тихо шелестели зеленой листвой. Вокруг , на сколько хватало глаз, стояли только сизые горы, увенчанные белыми шапками и покрытые темными матовыми лесами.

Голубь снова распахнул крылья и поднялся в воздух, правда, на этот раз недалеко – до первого открытого окна, и влетел внутрь, чуть задев краешком пера задернутую до половины кружевную зановеску, которая как-то совсем по-деревенски опускалась на цветочный горшок с геранью, стоящий тут же на подоконнике. В комнате, где он оказался у самого окна пристроился круглый стол, закрытый белой вышитой скатертью, на котором стояла огромная пепельница под видом медведя умильно обнимающего свою бочку, рядом лежала курительная трубка с бордовым орнаментом по краю, за столом сидел человек.

Птица устроилась на спинке соседнего стула и встряхнулась от кончика хвоста до клюва. Мужчина поднял голову и недовольно посмотрел на серую пернатую:

– Ну что? Снова пытаешься помочь? Сколько жизней подряд они повторяют одну и ту же ошибку? Неужели еще не надоело?

Голубь никак не реагировал на вопросы, продолжая сидеть, повернув головку в сторону окна. Мужчина поднялся из-за стола, взяв в руки трубку. У него были короткие черные с проседью волосы, гладко выбритые щеки и острый подбородок. На вид можно было бы дать лет сорок пять – пятьдесят. Густые седые брови придавали лицу умудренный вид, миндалевидные карие глаза смотрели живо и с интересом. Одет он был в белую рубашку и светло-синие джинсы, в растегнутом вороте блестела тонкая золотая цепочка, а на ногах высокие черные кожанные сапоги. Загорелые руки с ровно подстриженными ногтями ловко вертели трубку, набивая ее табаком. Вернувшись за стол он с наслаждением затянулся.