– Ты же знаешь, что я на диете. Смерти моей хочешь?

– Спляшу на твоих поминках, - сьехидничал Гиом, - Я же говорил, что до пятидесяти ты не доживешь. А с чего это вдруг ты на диете?

– Когда на мне не застегивается юбка… - начала я.

Франсуа с пониманием подтвердил:

– Да, когда на мне тоже не застегивается юбка, диета необходима, в этом я с тобой согласен.

Я шутливо замахнулась на обоих чайной ложечкой, а они только прыснули со смеху. Уткнувшись носом в шею Тибо, удобно развалившегося на моих коленках, я размышляла, как бы потактичнее сообщить об отьезде. Малыш сразу же почувствовал мое настроение и вопросительно заглянул в глаза:

– Ня-а?

Я решила, что сейчас самое время, и набрала воздуха в легкие.

– Слушайте, мне надо вам кое-что сказать…

Эвелина тем временем посмотрела на меня и перебила:

– А где мой муж, кстати?

– На работе. Я хотела сказать…

– А почему у всех кофе, а мне опять какао? – заканючил Гиом, заглянув в чашку Франсуа.

– Потому что тебе четырнадцать лет! Я хотела сказать…

– Тибо вообще пьет молоко и молчит! – попытался урезонить его Франсуа.

– Я хочу сказать…

– Нет месье, конечно, вы не знаете, где мой муж, я спрашивала не у вас. Нет, я с вами разговариваю, но я должна знать, где он находится .

Я предприняла последнюю попытку:

– Послушайте, я …

Гиом ткнул меня локтем в бок:

– Гаель звонил, он сегодня возвращается.

– … я уезжаю сегодня! – вне себя заорала я.

– К вечеру завтра, чтобы была дома - я буду делать утку. Будь добра. – отреагировала Эвелина.

– А, значит, я сегодня могу вылезти в интернет спокойно, без твоих дурацких отмазок, что ты работаешь! – обрадовался Гиом, подскочив на стуле и, конечно, разлив при этом свое какао.

– Я на неделю уезжаю, может на две.
– я встала со стула и, отвернувшись к белому модерновому буфету взять тряпку, затаила дыхание. В кухне повисла тишина, такая непривычная для этого дома.

– Куда это ты собралась?!

– Домой. – стараясь говорить бодрым голосом, словно речь шла о поездке в супермаркет. – Я не надолго. Скоро вернусь.

Гаель, как Гаелю сказать? И какого черта он решил сегодня вернуться?! Ну неужели, не мог подждать пару дней?! Я совсем и забыла, что сегодня – это сегодня.

– Но как ты поедешь, у вас же холодно?

– Что-то случилось?

– Ты же говорила, что никогда не вернешься?

– А кто останется в салоне? Ты закончила викингов?

– Почему сегодня?

И общий коллективный вывод:

– Никуда ты не поедешь! Совсем с ума сошла!

Вопросы сыпались один за одним, а я все также стояла спиной, усиленно делая вид, что ищу тряпку. Стоя к ним спиной, я переждала бурю эмоций и наконец развернулась:

– Я уже взрослая девочка, разберусь. Все будет хорошо.
– и поняла, что сама в это не верю.

У Эвелины зазвонила третья трубка и она ушла в кабинет, Франсуа вспомнил о вечерних новостях и разглагольствуя о беспечности теперешней молодежи, отправился в гостиную, оставив меня с детьми в кухне. Я обвела глазами белые стены, зеленые в желтую крапинку занавески, завязанные большими желтыми бантами из прозрачной тафты, и уставилась в окно – по стеклу ползли капли, оставляя за собой странно переплетающиеся полоски следов. Стекло напомнило мне напудреную щеку артиста, по которой ползет слеза, задуманная режиссером спектакля. А вот что выбрал режиссер для меня?

Гиом отставил чашку и внимательно посмотрел на меня:

– Ты к нему едешь?

– Да. – просто сказала я.

И откуда эти дети все всегда знают?

Что я еще могла ему ответить? Тибо ни под каким видом не хотел меня отпускать, упершись ногами мне в живот, пытался чмокнуть в нос. Я только отварачивалась от слюнявой встревоженной физиномии.

– Вернешься?
– а его брат, кажется, решил устроить допрос с пристрастием.

– Не знаю, Гиом. Веришь? Не знаю.

– Аккуратней там со своим русским, сестренка.

Я расстрогалась от его слов, Террады стали мне настоящей семьей. Но от Гиома такое я услышать никак не ожидала, надо было пользоваться моментом. Проза жизни грубо вторглась в мои размышления:

– Постараюсь. Можно я одену твои кроссовки?

– Ни за что!
– немедленно вскинулся подросток, видимо решив, что сентементальность все же хороша в разумных пределах.
– Ты и так в моих тапках ходишь и ездишь на моем велике!

– Спасибо, братик. – укоризненно посмотрела я на него и встала из-за стола, надо было уже идти собирать вещи. Тибо уже ползал под столом.
– Замерзну там на смерть, и ты будешь в этом виноват.