– Неужели покатится?- недоверчиво заглядывает мне через плечо Катя.

– Не знаю,- пожимаю плечами я.

– А вдруг это добрая шутка Бабы-Яги?- хохотнула Катя, рассматривая невзрачный клубок

из шерстяных ниток.

Оглядевшись по сторонам, взглядом найдя более-менее сухое место, осторожно его

кидаю. Клубочек от удара об землю слегка откатывается в сторону и застывает в

задумчивой неподвижности.

– Так я и знала,- разочарованно тянет Катя,- весёлая старушка!

– Странно,- пинаю его ногой, клубочек вновь откатывается и застывает.- Катись!- требую

я и даже ногой топаю.

Клубочек вроде качнулся, словно не понимая, что от него хотят и вновь недвижим.

– Вроде как дёрнулся?- спрашивает Катя.

– Показалось,- испытывая глубочайшее разочарование, говорю я.

Катя поднимает его с земли, заботливо обтряхивает от налипшей грязи, кладёт за

пазуху:- Будет время, шарфик себе свяжу,- грустно улыбается она.- Вот Бабушка-Яга, вот

шалунья!

– Что ж, придётся самим искать дорогу. Сейчас шесты сделаем и пойдём,- со страхом

говорю я, вглядываясь в мёртвый лес.

– Послушай, а вдруг кикимора выскочит?- невольно прижимается ко мне Катя.

– Назовём, истинное имя Бабы-Яги, она отстанет. Кстати, ты не забыла его?

– Ой, кажется, забыла!- теряется Катя.

– Вроде … Чичача,- напрягаюсь я.

– Да нет … Чечачия.

– А может, Чучачка?- брякаю я.

– Сам ты Чучачка,- вздыхает Катя.- Забыли, значит,- с грустью опускает взгляд, кидает

голодной курице ещё одну жменю хлебных крошек.

– Все не истрать,- беспокоюсь я.

– У меня их целый карман,- она сдувает со лба непокорную чёлку.- Пойдём шесты делать?

– Пойдём,- понуро отвечаю я.

С шестами наизготовку ступаем в болото. Под ногами хлюпнула вода и на

поверхность вырвались пузыри, лопнули, распространив после себя тошнотворный запах

гнилой тины.

– Мне страшно,- отшатнулась Катя.

– Если тебе будет от этого легче, то мне тоже страшно,- в ответ говорю я.

– Нет, совсем не легче, мальчики должны быть всегда храбрее девочек!- с горячностью

изрекает Катя.

– А я думал, вы всегда предпочитаете быть храбрее нас.

– Это в школе, а здесь … девочки предпочитают смелых мальчиков!

– Хорошо, держись меня, Катя. Иди строго нога в ногу, так по болотам ходят, я по

Дискавери видел,- несколько польщённый говорю я.

Зажмурившись, делаю ещё шаг, вновь поднимаются зловонные пузырьки, вызывая

спазмы в горле. Но я не погружаюсь в болотную жижу, под ногами ощущаю постилку из

спрессованных корней и ила, она колышется как кисель в чашке, но наш вес пока держит.

Щупаю впереди шестом, он не проваливается, делаю ещё шаг. Постепенно заходим всё

дальше и дальше в болото.

Мерцающие огоньки вспыхивают с разных сторон, иногда приближаются, словно

испытывая любопытство, затем уносятся в сторону, где отражают зеленоватый свет на

поверхность трясины.

Трёхглазая курица несётся за нами, перепрыгивая с кочки на кочку, бывало,

промахивается и падает в воду, взметая крыльями тучу брызг, и при этом истошно

кудахчет, но упорно выбирается на следующую кочку, стараясь от нас не отстать.

Останавливаюсь. Катя налетает на меня, отступает в сторону, мигом погрузившись

по пояс, и едва не тушит факел. Затягиваю обратно на тропу, укоризненно качаю головой.

– Ты чего?- спрашивает она, тяжело дыша, в изнеможении опираясь на шест.

– Пташку подождать надо, боюсь, потонет, курицы, как известно, плавать не умеют.

– Пожалел?- Катя с трудом выдавливает из себя смешок.

– Ты знаешь, да,- сознаюсь я.- Хотя, наверное, потопла и нам проблем меньше стало.

Курица с хриплым кудахтаньем подобралась к нам, растопырила крылья, чтобы

держаться на поверхности и даже от усталости закатывает все три глаза.

– Ладно, мерзкая дрянь, залетай мне на плечо,- смилостивился я.

Птица даже клюв раскрыла от удивления, но тут же, взлетает мне на спину и

садится на плечо благодарно, квохча.

– На Робинзона Крузо похож,- смеётся Катя,- только у того попугай был, а у тебя грязная, мокрая курица.

– Ох, и тяжёлая она!- кривлюсь я.