— Ладно. Теперь послушаем Казагранди. Он армейский полковник и потому мыслит по-своему.

Казагранди имел собственный план, в корне отличный от плана генерала Резухина. Он предлагал обеим бригадам и отдельным самостоятельным отрядам действовать порознь, но согласованно и на широком фронте. Есаул Кайгородов мог действовать только на единственном направлении — идти на родной Алтай, к городу Бийску. На другое кайгородовцы просто бы не согласились. Казанцеву надлежало выступить на берега Енисея, в его верховья с целью поднятия там на восстание енисейских казаков. Вахмистру Шубину — действовать на таёжном юге Иркутской губернии. Во всём остальном Казагранди соглашался с Резухиным.

Принят был план колчаковского полковника Казагранди. С ним сперва согласился барон, а уж потом бригадный командир Резухин. После утверждения плана операции все три участника секретного совещания заговорили о перспективах предстоящего наступления:

— Переход красноармейцев на нашу сторону можно считать решённым делом...

— Приток восставших сибирских и забайкальских крестьян в ряды Азиатской дивизии будет просто колоссальным...

— Адмирал Колчак в лучшее время не знал такого притока добровольцев-мужиков...

— Казачье и бурятское Забайкалье сегодня — это пороховой погреб, ждущий только искры...

— Удача будет. Всё монгольское ламство с завтрашнего дня будет молиться в храмах и дацанах за наш большой успех...

оман Фёдорович Унгерн фон Штернберг рассуждал трезво. Он понял, что его рыцарский триумф не может длиться год, два или больше. Гамины, эти китайские революционеры, были им изгнаны из Халхи или уничтожены в местных степях. Союзника из маньчжурского правителя Чжан Цзолиня не получилось. И, как говорится, дай Бог, чтобы он подольше оставался в «нейтральной зоне». Хотя мысли о военном и политическом союзничестве с «высоким Чжан Цзолинем» не оставляли барона Унгерна. Во всём китайском приграничье ни один пекинский губернатор не имел такой сильной армии, как хозяин Мукдена. Унгерн не раз говорил во всеуслышанье:

— Чжан Цзолинь будет с нами. Рано или поздно он поймёт, что с южно-китайскими и монгольскими большевиками надо бороться вместе...

— Только для такого понимания нужно время...

— Будем ждать. У империи Цинь есть будущее...

— Надо ждать просветления мысли Чжан Цзолиня. Его так сегодня боится Пекин и китайские республиканцы...

Цин-ван Монголии, он же хан-чингисид и генерал-лейтенант семёновских войск, сидя в Урге, начал собираться в военный поход против России большевиков. Прошло менее четырёх месяцев владения монгольской столицей. Удар нацеливал на запад Забайкалья, на земли казаков-бурятов, выставивших в годы мировой войны 1-й, 2-й и 3-й Верхнеудинские полки Забайкальского казачьего войска. Барон при обсуждении деталей вторжения со своим ближайшим окружением говорил уверенно:

— Если мы одним конским махом дойдём до Байкала, то разрежем российские Советы на две части.

— Восточная часть будет наша.

— С этой части мы будем строить старую Россию-матушку. С бурятских степей и посёлков казаков-забайкальцев.

— Нас ждут там люди, уставшие от большевистской власти. Мужик возьмётся за вилы, а пастух сядет на коня...

21 мая (по новому стилю) 1921 года генерал-лейтенант Унгерн фон Штернберг издал свой знаменитый в истории приказ за №15 русским отрядам на территории Советской Сибири. Написанный рукой (или под диктовку) самого барона, приказ гласил:

«Я — Начальник Азиатской Конной Дивизии, Генерал-Лейтенант Барон Унгерн — сообщаю к сведению всех русских отрядов, готовых к борьбе с красными в России следующее:

1. Россия создавалась постепенно, из малых отдельных частей, спаянных единством веры, племенным родством, а впоследствии особенностью государственных начал. Пока не коснулись России в ней по её составу и характеру неприменимые принципы революционной культуры, Россия оставалась могущественной, крепко сколоченной Империей.

Революционная буря с Запада глубоко расшатала государственный механизм, оторвав интеллигенцию от общего русла народной мысли и надежд. Народ, руководимый интеллигенцией как общественно-политической, так и либерально-бюрократической, сохраняя в недрах своей души преданность Вере, Царю и Отечеству, начал сбиваться с прямого пути, указанного всем укладом души и жизни народной, теряя прежнее, давнее величие и мощь страны, устои, перебрасывался от бунта с царями-самозванцами к анархической революции и потерял самого себя.

Революционная мысль, льстя самолюбию народному, не научила народ созиданию и самостоятельности, но приучила его к вымогательству, разгильдяйству и грабежу. 1905 год, а затем 1916—1917 годы дали отвратительный, преступный урожай революционного посева — Россия быстро распалась. Потребовалось для разрушения многовековой работы только 3 месяца революционной свободы. Попытки задержать разрушительные инстинкты худшей части народа оказались запоздавшими. Пришли большевики, носители идеи уничтожения самобытных культур народных, и дело разрушения было доведено до конца.