не могут простить меня и бросаются в ноги, карабкаются

по мне, пытаясь вытрясти последние нотки сознания.

Я падаю. И встаю. И снова падаю. Мне нужно бежать,

и Я бегу. Меня посещает идея, что если Я вырублю себя об

стену, то, возможно, сохраню свое тело. Точно мне удастся

избежать грядущего монстеризма. Я вбегаю в стену. Каждый

раз вбегаю в нее. А вокруг копошатся люди. Это те самые

Художники, на которых мы пришли посмотреть.

Придурки. Думают, что творцы и зрители — две разных

особи. Много масла на этих картинах, еще больше — в голосах

их создателей. О-О-О, начинается настоящий снос.

Меня как вытряхивает из себя. Я черный кофе. Нужно

идти к желтой колонне. Джейн мне поможет, она попросит

этого амбала-надзирателя вынести меня на улицу и промыть

мое лицо снегом. Чертовы мысли, они птицами бьются

о стенки черепа. где же. где же. где же. Где эти желтые колонны.

Я увидел бойницы в стенах, но теперь клянусь: в них

можно проползти. Если свернуться. Если побыть немного

кошкой. Я хватаю кого-то за руку и кричу тонким голосом,

что побуду кошкой. Боже, как выцарапанно и холодно лезть

по бойницам. Я оказываюсь в коридоре. Его ведь нет. Это

твой мозг все придумал посредством стимуляторов. Подумай,

что это за место на самом деле. Подумай, что это может

быть. Ты уже подумал, мать твою. Я шепотом кому-то объясняю,

что Soroll не будет тут выступать, меня переполняет

обида, и вроде как Я плачу. Вспомни эти чрезвычайные правила

выживания. Как выживает любой ценой этот кретин

Беар Гриллс? Первым делом он вроде как жрет насекомых,

а потом что делает? А потом строит дом.

А что потом? Он ищет двери в стенах и открывает их.

Я ищу двери. Ищу, как он заповедовал. Дурак этот Фабио.

Что он мне наплел? Он говорит с искусством. Кто это? Мне

представляется огромная пятиметровая женщина с выцветшими,

как у покойника, глазами, и Я издаю вопль ужаса.

Ну кто такой этот Фабио? Я знал его, да, знал. Он вроде как

следил за мной, когда мне было три года. Он ребенок Сатаны,

и огонь его не берет. Так он тебя обманул, очень ловко

обманул. Наплел с три короба. Это, конечно, героизм — лаять

из-за забора. Сложнее внедриться в общество и разъесть

его изнутри. Ну, этим буду занят чуть позже. Мне нашлась

наконец-то дверь, и Я отворил ее. Это очень маленькая комната,

и там сидит человек. Он повернут ко мне спиной. Спиной

повернут. На его голове всклокочены волосы. И они какого

цвета? Они рыжие. У меня нет таких знакомых. Кто это

еще? Это Винсент Ван Гог.

— Ты Винсент Ван Гог? — Он обернулся — да, это он. И он

кивает, что Я угадал. Я уже сказал, что оказался прав, зачем

эти подтверждения. Господи, какого ему тут… Ага, Я вижу

повязку на его голове. Значит, все свершилось. Ну, тогда

Я не смогу ничем помочь. Но вопрос. Один вопрос.

— Винсент, скажи мне, как не врать себе и им? К чему эти

поиски признания?

Он смотрит, как с картины. Ищет что-то, рисует в воздухе

пальцем. Вдруг встал и подошел ко мне в упор. Близко — его

дыхание ощутил Я на лице своем.

Он говорит что-то тихо. А теперь громче. А теперь слышат,

кажется, все.

— Бери и режь!.. Порежь себя в лоскуты, они хорошо запоминают

падения! …А уже потом приплетут картины и все,

чем ты обладал.

Вот так совет. Замечательно. А между тем мне все хуже.

Я потерял там книгу про абстракционистов. Да. Потерял,

а это особо заметно было в разговоре. Закрыл дверь и пошел,

будто знаю, куда иду. Мне почудилось, что кто-то витиеватый

спрашивает у меня про земельные участки. Делаю вид,

что не участвую в разговоре. Отворачиваюсь к стене и имитирую

сон. Смеркается. Хочу просунуть голову в «черный

квадрат» — может, это дымоход, а чуть дальше подарки Санты.

Страшная догадка, как качалка-лошадь, взлетает и падает

в моей голове: Я нарисован. Вот так обстоятельства. И иду

и не нахожу лишь потому, что нарисован и грунтовка этого