— Я не знаю.

Моран не упустил свой шанс спасти положение.

— Зато я знаю, — он обошел Хоупа с осторожностью, но твердо отодвинув с пути его невысокую фигуру. Впервые он подошел к своему Проводнику так близко, что протяни руку — и можно его коснуться. — Я чувствую, что мы подходим друг другу. Как по мне, ты обалденно пахнешь.

Хотя, произнеся это, он осознал, что бесподобный запах феромонов Проводника заметно ослабел за те несколько минут, что он был здесь. Более того — оказавшись на таком близком расстоянии, он учуял раздражающий запах какого-то постороннего Стража. Сколько вольностей позволил себе этот нарушитель по отношению к его Проводнику? Эти мысли сводили его с ума.

Но Моран прогнал их прочь.

— Все в порядке, я не злюсь, что ты не бросился ко мне в объятия. И меня не волнует, что тебя первым трогал другой Страж. Я готов добиваться твоего расположения. Просто дай мне шанс, дорогой.

Услышав это обращение, Джон вскинул голову нервным движением.

И тут Моран понял, что все дело было в нервах. Хоуп сравнивал страх Проводников перед заключением связи с мандражем девственниц перед первой брачной ночью. Возможно, то, что Проводник не принял пассивно свою судьбу, было и хорошо. Пассивность не приветствовалась в зоне военных действий. Его боевые инстинкты пригодятся, когда он заключит с ним связь. Хоуп был прав: ему просто нужно проявить немного терпения и не принимать поведение Проводника близко к сердцу. Понадобится время, чтобы Джон избавился от укоренившихся за пятнадцать лет вредных привычек. Но когда он придет в себя… О да. Когда этот момент наступит, у Морана будет Проводник, способный сделать его невидимым для врага. Твою мать, ну они и повеселятся!

Моран нагнулся, чтобы обнять своего бедного, глупого, испуганного Проводника, не придав значения тому, что тот не растворился в нем. В конце концов он расслабится. Между тем, его волосы пахли довольно приятно, если не принимать во внимание вонь какого-то чужого Стража, и он очень удобно помещался под подбородком Морана. Было так здорово держать его в руках — крепко, защищая от остального мира. Спустя несколько секунд Проводник оттолкнул его, и Моран разжал хватку. На лице Стража было написано: «Видишь, ничего страшного».

— Ладно, — сказал Проводник, ссутулив плечи. — Я понял, что это неизбежно. Но… но… у меня болит голова. И я ужасно устал. Нам так необходимо сделать это сегодня вечером? Могу я, по крайней мере, переварить все за ночь перед тем, как мы… сделаем это? Слишком много событий для одного дня, — он обвел комнату взглядом, и выглядел при этом трогательно маленьким, слабым и беззащитным. Морану сразу же захотелось уступить.

Холмс кивнул.

— Не вижу причин для отказа.

Хоуп же сомневался.

— Подойди ко мне, — сказал он. Джон стиснул зубы и повернулся к нему лицом. Старший Проводник положил ладони на его лоб и вздернул брови. — Да, вот что случается, если так отчаянно бороться. Заработал себе мигрень. — Он отнял руку. — Извини, что так получилось, Себастьян. Он и правда устал. Возможно, к утру, отдохнув, он будет не таким капризным. В конце концов, несколько часов ни на что не повлияют. Он не сможет покинуть этот номер, и никто не сумеет к нему попасть.

Моран машинально кивнул, не сообразив, что от него требуется.

— В смысле, я должен уйти? Но мы даже не…

— Этого в любом случае бы не произошло, — сказал Хоуп. — По крайней мере, не все сразу. Не волнуйся, никто не выжидает за дверью, чтобы занять твое место, уверяю тебя. У тебя впереди целая вечность на то, чтобы сделать его своим. Но уже поздно, — он зевнул. — Не знаю, как ты, а я устал. Завтра вы вместе позавтракаете, и мы познакомимся как следует. Потом я предоставлю вас самим себе, и у вас появится возможность лучше поладить друг с другом. — Хоуп подошел и опустил ладонь на руку Морана. — Ни о чем не волнуйся. Все в порядке. А теперь кыш отсюда. Чтобы завтра ровно в восемь был здесь: выспавшийся, после душа и готовый к подвигам.

Казалось нелепым, что маленький Хоуп сумеет вытолкать за дверь огромного Морана, но каким-то образом ему это удалось. Моран так и не понял до конца, как же так вышло. Однако уже через секунду он обнаружил, что стоит посреди коридора в гордом одиночестве. Запах Проводника уже исчезал с его формы, а в ушах еще звучали слова Хоупа: «Завтра, непременно». Он ошеломленно уставился на закрытую дверь.

Ничего не поделаешь. Ничего не изменится, если он будет торчать в коридоре. Но это не облегчило разочарование, осевшее камнем на сердце. «Да пошло оно… — подумал Моран. — Пойду выпью пива».

Внизу, в гостиной Стражей, люди Морана столпились вокруг него; они были удивлены не меньше, чем он сам.

— Что за хрень там стряслась? — спросил один из его приятелей.

— У чертового Проводника разболелась голова, — Моран махнул рукой, чтобы кто-нибудь принес ему пива. Он опустошил кружку на треть и рассмеялся. А что еще ему оставалось?

К тому моменту, как Шерлок прибыл в Тауэр, Уилкс уже сидел в кабинете Майкрофта с таким видом, будто проглотил лимон. Шерлок не сдержал усмешки. Таким, как Уилксу, не нравилось, когда им указывают, что делать. Они ненавидели, когда кому-то удавалось их перехитрить. И, самое главное, они ненавидели ждать. Какая досада, что нельзя сохранить этот момент для будущих поколений. Так что Шерлок просто насладился мимолетным мгновением.