Должно быть, силы покидали Джона, потому что Моран наконец-то сумел нанести удар. Не в полную мощь, сминая ребра, как ему хотелось, но все же довольно крепкий тумак в плечо нарушителя. Он приободрился, увидев, что противник отскочил назад. Ситуация начала меняться. Еще один удар в челюсть, и битва будет закончена. Джон будет принадлежать ему. И ничто сейчас его не остановит.

Джон, должно быть, подумал о том же, потому что Морана отбросило столь сильной волной неприятия, что он готов был развернуться и броситься прочь. Но столь же внезапно порыв ослабел, и в голове Морана прояснилось.

А затем он почуял это — восхитительный запах связи. Джон был готов. Словно в доказательство, Джон широко распахнул глаза и резко ударил головой о постель. Тело изогнулось невыносимо притягательным образом, шея вытянулась в недвусмысленном приглашении. Не обратить внимания на его запах было невозможно.

Моран заколебался. Соперник потирал пострадавшее плечо; одиночный удар полностью выведет его из игры, и тогда можно будет не отвлекаясь заняться Джоном. Но судороги Джона и его очевидная готовность заключить связь привели Морана в такое смятение, что он не мог сосредоточиться на атаке.

Затем Джон издал высокий жалобный звук, который был настолько требовательным, что исключал любую возможность промедления. К чертям противника! К чертям правила Хоупа! Пришло время для связи.

Движение. Вес Морана чувствовался на кровати, на стянутых путами бедрах Джона, на животе, но тяжелее всего ощущался на груди. Острые зубы задели кожу запрокинутого горла, после чего последовал укус.

Боль была немыслимо резкой и жгучей, но Джону не было до нее дела. Ему не было дела ни до чего, кроме необходимости проникнуть своим разумом в разум другого, полностью синхронизироваться и стать с ним одним целым. Если ранее Джон полагал, что гормоны его переполняли, то он ошибался — нынешнее состояние было несравнимо с прежним.

Зубы разжались, и Джон дернул головой в сторону. Впервые после случая на конференции он увидел своего хамелеона, ползущего рядом по простыне. Росомаха взобралась на край постели, обнажив зубы, готовая через мгновение заглотить ящерицу одним движением.

Вдруг из ниоткуда спикировала птица и сгребла маленькую ящерицу когтями. Джон повернул голову, следя за ее движениями, и встретился взглядом с Шерлоком. Он перестал наблюдать за духовными хранителями, погрузившись вместо этого в ясные голубые глаза. Дальше, вглубь зрачков, ощущая за ними разум и жаждущее пламя, не болезненное и жгучее, как у Морана, а прохладное, сильное и яркое.

За одну восхитительную секунду торжествующие чувства Морана отступили и исчезли без следа. Все, что чувствовал Джон — это страх, ужас и печаль Шерлока. Все, что он видел — полное опустошение на его лице. Джон закрыл глаза и мысленно потянулся изо всех сил, заполняя пропасть между ними, пока его не охватила волна первобытного экстаза. Их чувства слились в унисон, печаль сменилась удивлением, затем изумленным ликованием.

Они стали единым целым.

Совершенство.

Внезапно сознание Шерлока начало угасать. Джон открыл глаза и увидел, что Шерлок покачнулся, а затем рухнул на пол — шприц с транквилизатором впился в его плечо, словно пиявка.

— Пропади оно пропадом, — Хоуп опустил пистолет. — Клянусь, ничто больше не помешает заключению этой связи.

«Слишком поздно, — подумал Джон, расслабляясь под весом не заметившего ничего Морана. — Дело сделано».

Майкрофт был вынужден вспомнить, как сильно он не любил физический труд. Когда природа наградила его способностями Стража, предполагалось, что он будет использовать не тело, а разум, чтобы защищать свою территорию. Тем не менее, в данный момент он тащил Гарри Уотсон под руки, ступая по холлу спиной вперед, а бедняжка Антея держала ее ноги. Казалось, с каждым шагом лишившаяся сознания Стражница становилась тяжелее.

Хорошо, что сегодня Антея предпочла высоким каблукам мокасины на плоской подошве. Она была в приподнятом настроении, несмотря на то, что грязные, босые ноги Гарри были зажаты ее подмышками. Майкрофт поднял брови.

— Полагаю, твои утренние проверки принесли плоды?

Ее глаза озорно блеснули, и она едва слышно сказала: «Тс-с!». Она быстро огляделась. Они были не одни: несколько обычных людей хотели было пройти через холл, но заметили их и повернули в другую сторону. И хотя все таращились на них через открытые двери, никто не задавал вопросов и не предлагал помощь. Майкрофт даже не был уверен, хорошо это или плохо.

К счастью, комнаты «для успокоения» находились недалеко от центральной башни. Человек на посту встал с места, как только они завернули за угол, и поспешил открыть ближайшую маленькую комнату без окон. Майкрофт сжал губы, пока пятился в комнату с обитым потолком, его ноги, утопающие в рыхлом напольном покрытии, неуклюже шатались.

Они уложили Гарри под наклоном, и Майкрофт перекатил ее на бок, согнул ее локоть и колено, чтобы она не перевернулась во сне, если ее будет тошнить. Он ясно представлял, какие слухи распустят жадные до сплетен репортеры, желая услышать, почему один из уважаемых стражей промчался по Уайтчепелю в одной лишь тонкой ночнушке. Прошла всего неделя с той неудачи в доках. Пресс-конференция в Тауэре на тему того, почему их сотрудник захлебнулся рвотой, находясь в охраняемом помещении, станет довершающим штрихом общей картины. Везет просто как утопленнику.