– Вы собираетесь угробить спускаемую капсулу или шаттл?

– У нас есть идея получше.

– Если не затруднит, какая?
– адмирал смотрел на Филатова настороженно, с опаской, как на опасного психопата.

– У нас есть свой скакун.

– Что за скакун?

– О, это надо видеть, - усмехнулся разведчик.

***

– Ух, - выдохнул Сомов, пытаясь подавить волной поднимающуюся из желудка пульсирующую тошноту.

Корабль тряхнуло так, что у пассажиров потемнело в глазах. Он на полной скорости погрузился в атмосферу, и, будто обжегшись, испуганно ринулся обратно, в привычный и комфортабельный холод космоса.

– Спокойно, - процедил, улыбаясь и сдвинув брови Филатов, вновь беря строптивый корабль под контроль.

По стенам кабины прошла мелкая дрожь. Чувствовалось, кораблю страшно не хочется нырять в этот неуютный, горячий, плотный мир, опускаться туда из бескрайнего пространства, где так свободно и вольно.

Но все же корабль неохотно, гораздо осторожнее снова ввинтился в атмосферу и начал аккуратный спуск.

– Хорош, хорош, - похвалил его Филатов, поправив на голове контактный обруч.
– Ну, еще пониже. Так... Так... Хорошо идем...

Он корректировал курс так, чтобы корабль вышел на главный космодром рядом со столицей Синей Долины двухмиллионным Лайстенбергом.

Атмосфера густела. Иллюминаторы окрашивала желто-красная плазма, горячо обнимающая снижающийся корабль.

Но корабль уже не вздрагивал в панике. Он смирился.

– Ниже, еще ниже, - Филатов, сидевший в кресле, похожем на ворох сухих листьев, прикрыв глаза, улыбался. Ему нравился этот поединок с норовистым кораблем серии «квазибионик», который разработчики и испытатели прозвали «космической лошадью».

Этот корабль был рожден в недрах концерна «Биоконструктор» на Енисее-пять. Разработки в этом направлении велись даже не десятилетия, а столетия. По большому счету «космическая лошадь» была не столько механизмом, сколько живым, или, по терминологии биологов, квазиживым существом. «Квазибионик» мог многое - черпать энергию из окружающей среды, использовать эфирные возмущения, и даже нырять в надпространство. Вместо механизмов и систем искусственного интеллекта в нем действовали невероятно сложные, и вообще, как утверждают сами разработчики, просто мистические биологические системы. Корабль был не сработан, а выращен, как тыква. Некоторые умники договорились до того, что он обладает зачаточным интеллектом, но в это всерьез никто не верил. Но что у него было - это инстинктивные реакции, поэтому управление им походило скорее на укрощение, так что его не зря сравнивали с лошадью. Филатов сталкивался несколько лет назад с этим творением гениальных биоинженеров и умел по специфике профессии управлять им.

Самый сложный момент - вход в атмосферу, когда кардинально меняется среда, остался позади. Корабль привык к новой среде и вел себя послушно.

– Кажется, проскочили, - с облегчением произнес Филатов, и госпитальер по этой отрывистой нервной реплике вдруг с осознал, насколько велик был шанс не проскочить.

Летал «квазибионик» куда хуже стандартных машин. Вообще, приземление даже на обычную планету на этой штуке считалось пока смертельным номером, и пошли на него из-за полного отсутствия альтернативы. В «квазибионике» почти не было электроники, и разлагающее воздействие неизвестного фактора, парализующее привычную технику, на него не должно было подействовать. И действительно, пока вроде все складывалось хорошо. Внешнюю границу сферы поражения в пятистах тысячах километрах от планеты, корабль прошел без каких-либо сбоев. И в атмосферу вошел почти в штатном режиме.

Сомов, глядя в неровной формы иллюминатор на проплывавшие внизу и быстро приближающиеся облака, вдруг ощутил, будто его голову сдавили обручем, и крикнул хрипло:

– Осторожнее!

– Что такое?
– воскликнул разведчик.

Госпитальер не мог объяснить, что его толкнуло. Но что-то должно было случиться...

И тут корабль ухнул вниз. Потом свечой взмыл вверх. И пошел по безумной траектории.

Казалось, людей в кабине, расплющит в блин. Гравиконденсаторы у «лошади» в силу своей конструкции работали куда хуже, чем аналогичные устройства в обычных кораблях.

«Квазибионик» как взбесился. Сомов вдруг ощутил с поразительной ясностью, что этому то ли механизму, то ли организму, больно!

– Сволочь, - процедил Филатов, пытаясь взять корабль под контроль.

Корабль, мелко задрожав, пробил облачный покров. Внизу кувыркалась твердь, расчерченная сельскохозяйственными полями, прикрытая лоскутным одеялом лесных массивов, голубевшая синими зеркалами озер. Она быстро приближалось.

– Ну же, тише, тише, гад такой, - прошипел разведчик, тщетно пытаясь овладеть машиной.

Корабль, почти задев верхушки сосен, резко рванул вверх и опять пробил тучи. Он бешенно несся вверх, яркое голубое небо начало стремительно темнеть, на нем как бусинки пота выступили звезды...

«Лошадь» же просто бежит в испуге от Синей Долины!» - мелькнуло в сознании госпитальера.

Вибрация, сотрясающая «квазибионик», передавалась пассажирам. От нее заныли зубы и мутилось в глазах. Возникло ощущение, что «лошадь» сейчас рассыплется на куски.

– Вниз, - умоляюще, прокушенными губами, из кончика которых текли струйки крови, прошептал Сомов. Лицо онемело, кожа лица отяжелела от перегрузок. Каждый вздох давался с трудом.