И вдруг лицо его исказила гримаса.

Его что-то кольнуло, когда вертолет пересекал границу города. Сердце сжало. А потом перед глазами все поплыло. Цвета и очертания предметов вроде остались такими же, и вместе с тем стали неуловимо иными. Стали чужими... Он обхватил щеки ладонями.

– Что такое? – испуганно подался к нему Филатов.

– Ничего... Ничего...

Сердце отпустило, но тревога иглой засела в нем, напрочь испортив очарование дня.

Вертолет грузно уселся на площадку, качнулся несколько раз на опорах. Двигатель начал глохнуть, и круг над головой стал разбиваться мелькающими лопастями. Наконец, лопасти замерли.

– Прибыли, - сказал капитан полиции.
– Глава городской Конвенции уже ждет нас...

– К черту, - отмахнулся Филатов.
– Он нам без надобности.

– Только он об этом не знает. Вас встречают.

К вертолету направлялась делегация. Во главе нее шествовал очень высокий человек в ярко-красном костюме с изображением двенадцатиугольника на груди - скорее всего, это и был Глава выборной городской Конвенции.

Филатов досадливо посмотрел на делегацию. Но поделать ничего не мог.

Пришлось терять драгоценное время на тягостный ритуал формальных приветствий, лицемерных улыбок. Все это время Сомов чувствовал нарастающую тревогу.

– Мы будем счастливы ознакомить вас с достопримечательностями нашего город. В нем проживает всего семьдесят тысяч человек, но мы любим его. У него богатая история. И это второй культурный центр планеты. Если не первый. У нас лучший университет. И прекрасный театр, - тараторил без умолку глава городской Конвенции.

Гостей сопроводили в зал официальных приемов, выдержанный все в том же надоевшем помпезно вычурном золото-бархатном стиле.

Глава городской Конвенции не уставал улыбаться, но улыбка получалась против его воли принужденная, натянутая.

– Лучше скажите, как быстро вы сможете эвакуировать население, - вдруг произнес госпитальер, когда московитяне наконец остались с Главой городской Конвенции наедине.

Улыбка мигом сползла с лица чиновника.

– Вы считаете...

– Я ничего не считаю!
– раздраженно воскликнул Сомов.
– Но опасность есть.

Глава Конвенции яростно потер гладко выбритую щеку, будто пытаясь соскоблить кожу, и растерянно произнес, пряча глаза:

– Но не поступало никакой информации.

– Наш совет - не создавая паники, вывезите как можно больше народу, - встрял Филатов.

– Это официальное заявление?
– сухо осведомился Глава городской Конвенции.

– Это совет... Можете воспользоваться им... если не поздно...

Глава городской Конвенции мигом как-то осунулся и замер, будто боясь лишним движением сотворить нечто непоправимое. Филатов вопросительно посмотрел на своего друга и произнес, поднимаясь:

– Все. Не смеем более отрывать вас от дел насущных.

– Но официальная программа...

– Какая программа?

– Вам предоставлены лучшие апартаменты в загородной резиденции Конвенции. Транспорт и сопровождающие...

– Мы хотим, чтобы нас оставили в покое, - отрезал Филатов.
– Не создавайте ажиотажа!

Сомов предлагал в начале вообще отбыть в Шандару инкогнито, но это было трудновыполнимо. За московитянами наблюдали круглосуточно, и, даже если бы удалось уйти от наблюдения, наверняка бы поднялся страшный переполох. Кроме того в самой Планетарной Конвенции дискуссии по поводу представителей Московии становились все более жаркими, и несанкционированные действия гостей подлили бы масла в огонь.

– Хорошо, - кивнул глава городской Конвенции. – Мои помощники готовы оказать вам любую помощь. Транспорт Конвенции в вашем распоряжении.

Друзья вышли из комнаты. В коридоре их ждало сопровождение - рослый капитан с двумя своими подчиненными.

– Капитан, у вас вообще какие планы? – поинтересовался госпитальер, останавливаясь напротив полицейского и проводя пальцем по его ремню с синей кобурой.

– Я в вашем распоряжении, - отчеканил тот.

– Лучше бы вы возвращались домой... Вы сильно рискуете, капитан. Очень сильно.

– Чем?

– Этот город может быть «заморожен», - в голосе госпитальера появилась пугающая уверенность. Пугающая прежде всего его самого.

Лицо у капитана как-то размякло, на нем проступила печать обреченности. Но с деланой невозмутимостью, которая давалась ему недешево, он произнес:

– Я обязан сопровождать вас. Это мой долг.

– Как знаете, - устало махнул рукой госпитальер.

Когда они вышли из здания и немного оторвались от сопровождающих, Филатов раздраженно осведомился: