Собрание
вернуться

Шварц Елена Андреевна
Шрифт:

1996

НА ПРОГУЛКЕ

Меж кладбищем мальтийских рыцарей И ламаистским темным храмом — Сперва черту проведши прямо, Посередине точку выцарапай. И в этой точке, строго смеренной, Меж этих двух полей заряженных Всегда сидит большая чайка И кланяется в обе стороны. Как будто вер двух провода Она, подъяв, соединила И через тело пропустила И взорвалась здесь навсегда. О если б как она — все веры Соединить в одной, одной И, ощетинясь будто солнце, Большой взметнуться булавой.

1981

ПРИБЛИЖЕНИЕ КАВКАЗА

(Поезд)

Как пчеловод, мед соскоблив, Вдвигает раму в улей снова — Похмельный Краматорска вид Сменила тишина Азова. С холма куда-то вниз и вдаль, Надувши паруса косые, Могилок горсть, как стайку яхт, Горячим ветром относило. Где только что была видна Луна как розовый потек — Я орлей лапы вижу след, Ей облак разрывает бок. И расплылась и потекла По небу черная печать, Ее значение темно, Я не умею различать. Но принялась она мотать Клубок — что грязен и ал, И вдвинулись первые горы, Толкнули Московский вокзал. Раздавили, как не бывало, Будто где дом — там дым. В грубошерстной зеленой милоти, Вроде ребра в толще плоти, Гора под ветром ночным. А флейтисты поднесли к губам Тусклые початки кукурузы И высвистали из-под теплой мглы Змею Кавказа или Музы.

1988

АРБОРЕЙСКИЙ [14] СОБОР

Душа моя вошла во храм Ночной, презрев засов, Она прошла через толпу Рябин, берез, дубов. Они стояли без корней И трепетали в дрожь И наклонялись вместе враз, Как в непогоду рожь. Как будто ветер в них шумел, Как будто говорил, То листья сыпались с ветвей — Не дождь с шуршаньем лил. И пред какою бы иконой Душа не пала на колени — Оттуда ветер ледяной Провеял об пол чьи-то тени. А на амвоне дуб стоял, Кривыми крепкими руками Он душу леса поднимал, Как бы в лазурной чаше пламя. В такт шепоту его и треску Деревья никли головой. И пахло лопнувшей корой, Хвоею, желудем, смолой. Душа моя тогда спросила У деревца, что меньше всех: Что привело вас, что свалило, Что вы набились, как в ковчег? — Конец Закону, все возможно: Мы ходим, рыбы говорят, И небо уж свернулось в свиток, — Слетая, ахнул листопад.

14

От arbor — дерево (лат.).

1996

" Не переставай меня творить, "

Не переставай меня творить, На гончарном круге закружи, Я цветней и юрче становлюсь, Чем сильней сжимает горло Жизнь. Меня не уставай менять, Не то сомнусь я смертью в ком, А если дунешь в сердце мне — Я радужным взойду стеклом И в сени вышние Твои Ворвусь кружащимся волчком. Пускай творится этот мир, Хоть и в субботу, на прощанье, Встречь вдохновенью Твоему — Опять в деревьях клокотанье.

1996

АПОЛОГИЯ СОЛНЦЕВОРОТНОГО СНА

Памяти Джона — афганской борзой

1 Мы с борзою собакой носились по снам, По Морфеевой пустоши, по цветам и полям, по висячим мостам. И взлетали они и взмывали оне До арбузного семечка — к белой Луне. К нашатырным цветам приникали вдвоем, От их трезвости дикой забывали — где дом. И не лето кругом, а декабрьский скисающий день, Открывала глаза, а закрыть уже лень. И собака дрожала, свернувшись у ног, И звала меня в сон. Разве жизнь есть предлог — Чтобы сны мои видеть, чтобы, заспав, Притушить этой тьмы слишком резкую явь? Мы с борзою скользили по светлой реке, Трепетала муха на честной усатой щеке, И сказала собака: — Мне жизнь так странна, Как чужая, в общем-то, эта страна, Даже более сна. — Отвечала я ей: — Некий похитил вор Мою бодрость и трезвость. Ты б отыскала его. — Но собака потупила взор. Не ответила мне ничего. Изобилием тьмы мы питаемся, столько не съесть, Декабря не известь, Она льется по нашим медвежьим костям, Своей светлой изнанкой вращаясь ко снам. 2 С параллельною птицей летели тайгой, а потом Повернули над синим сияющим льдом, А на льду раскраснелись цветы, и едва Называя себя — превращались в слова. Леденели в полярных садах, Их тяжелая ценная кровь вымерзала в клубнях. О, зачем лепестки одеваются льдом — Просыпаясь, я озиралась с трудом, Голубь мерз за окном. Голос сумерек в бархатной сыпи Прошептал: спи, да спи ты. Духи сумерек в ухо вливали настой: Спи, усни, сон с тобой. Так вмерзала я в льдину, в плывущую тьму декабря. Спи, медведь, далеко до весны, Сонным соком бочки полны, Вдоволь сна у зимы в закромах.

декабрь, 1992

ССОРА В ПАРКЕ

Парк весенний — будто водорослевый. Музыка поводит бедрами. Сыра ломтики подсохшие У меня в руке дрожат, И бутылка пива крепкого На сырой земле стоит. Воздух будто промокашечный — Из сиянья, из дрожания Что-то хочет проступить. — Видите вот эту статую? Это гипсовая Ночь, Если ты ее царапнешь, Из нее сочится кровь. — Ах, пора уже оставить Вам готические бредни. Сколько можно клоунессу Из себя изображать? Я давно уж удивляюсь, Почему вы так уверены, Что Господь вам все простит? — Просто вы меня не любите, Как Господь… Да, вот не любите. — Горькой легкой сигаретою, Сигаретою турецкою Затянусь и посмотрю На оркестр в отдалении И платок сырой пруда. — Это очень ясно, просто: Бесконечна его милость И любовь несправедлива, Я ее не заслужила, Потому он и простит. — Тихо-тихо, низко-низко Пролетел лиловый голубь Над зеленою скамейкой. Я брожу одна в тумане И с собою разговариваю, И целую воздух нежно Иногда, по временам.

1985

ПУШКИН ЦЕЛУЕТ РУКУ АЛЕКСАНДРОВУ

О, не забудется Девица Надежда Дурова, гусар! Забвение себя, отвага — Ей горький дар. Она была Кузнец-девица И воск переплавляла в медь, Она сумела измениться И выбрать образ, свой забыть. Глаза зажмурить — и решиться, В себе поерзать — и шагнуть, И вот — не бусы, а медали Ей красят грудь. Однажды руку ей при встрече Привычно Пушкин целовал, Она смутилась: "не привык я", — А "-ла" упрятала в карман. Печально мы по воле Бога Стократ меняем кровь и лик, Она же вольно изменилась, И стала в старости — старик. Она по залам и гостиным Бродила мрачно, как изгой, Не любят люди перепрыги И когда сам себе чужой. Но можно так преобразиться И измениться до конца — Глаза откроешь — и не скроешь Сиянье грубого лица.

1987

ЯВЛЕНИЕ РУССКОЙ АРМИИ

В ВИДУ СТОКГОЛЬМА [15]

Семь дней и семь ночей скользили, Скакали, прыгали чрез льдины, И знали — южный ветер дохнет — И все провалится в пучину. О швед, ты будешь изумлен! Морозным утром, утром ясным Обледенелый и ужасный Из беловато-серых волн Выходит мерно россов полк, И как в капкан попавший волк Швед отгрызает задню лапу — Финляндию бросает им: Ешь, подавись, навек исчезни От наших берегов как дым. О грубый вепрь, зверь окаянный, Возьми лапландские ключи, И наш хрустальный, наш стеклянный Ты городок не растопчи.

15

Спор русских со шведами за обладание Финляндией мгновенно разрешился после того, как небольшая русская армия, перейдя по таявшему льду Ботнический залив, явилась в виду Стекольного городка (1809 г.).