Когда занавес опустился, публика словно окаменела. Никому не хотелось, чтобы волшебное действо прекращалось. Если бы такое было возможно, все с удовольствием: посмотрели бы «Питера» еще раз или хотя бы снова прослушали прелестные любовные дуэты.

Наконец раздался первый робкий хлопок, за ним еще и еще. Затем послышался характерный шелест платьев — весь зал в едином порыве поднялся с места. Аплодисменты переросли в бурные овации, сопровождаемые криками «Браво!» Так продолжалось почти четверть часа.

Занавес опустился в последний раз, и зрители начали расходиться. Непривычно молчаливые, погруженные в раздумья, они понимали, что только что стали свидетелями уникального зрелища. Причем не только свидетелями, но и участниками.

— Как чудесно быть такой молодой и такой талантливой! — вздохнула Чарли, когда они с Эриком ехали вдоль набережной, направляясь к его дому. — Не могу поверить, что это та же девушка, которая играла Джоанну! Две такие разные роли... Интересно, какова она в жизни?..

— Я хотел бы на минутку заглянуть за кулисы, — сказал Росс соседке, с сожалением осознавая, что спектакль окончен. Он сотни раз видел репетиции, но готовая постановка его потрясла. Ему надо во что бы то ни стало повидать Венди. На мгновение он забыл, что таковой на свете не существует и что на самом деле он торопится к Дженет.

— Поздравить свою принцессу? — съязвила обиженная Стейси.

— Она взволновала тебя, Марк? — Задавая этот вопрос, Кэтлин со страхом ждала ответа. Дженет в роли Венди была неотразима — чувственная, соблазнительная, волнующая. Даже она, женщина, это почувствовала.

— Нисколько, — убежденно ответил Марк.

Лесли не виделась с Джеймсом десять дней, со времени его командировки на Мауи. Из театра они вышли, держась за руки, и так же ехали всю дорогу к ее дому. Оба молчали, вновь и вновь переживая то, что недавно видели на сцене.

«Я, как Питер, живу на Ничьей земле, — думал Джеймс, стискивая руку девушки. — Как и он, я не хочу ее отпускать, хотя знаю, что должен. Когда-нибудь так и произойдет...»

А Лесли в этот момент думала: «Мы ведь скоро распрощаемся, правда, Джеймс?»

В эту ночь, как и в остальные на протяжении последних трех недель, пока роман еще тянулся, Джеймс и Лесли занимались любовью так, словно касались друг друга в последний раз. Казалось, каждый стремится запечатлеть в памяти мельчайшие подробности свидания, чтобы потом вспоминать о них как об обстоятельствах любви, которая была прервана, но никогда по-настоящему не кончалась.

Пятнадцатого декабря, вернувшись домой, Лесли обнаружила у себя Джеймса. Он встал, но не сделал попытки приблизиться к ней. Сердце у нее екнуло, когда она заметила на кофейном подносе крошечный сверкающий ключик, который сама же ему вручила два с половиной месяца назад.

Лесли давно знала, что рано или поздно такой день наступит. Более того — она готовилась к нему. Но сейчас, когда предчувствие стало реальностью, она не смогла сдержаться. Как только горячие слезинки покатились по ее щекам, Джеймс, забыв об обещаниях, данных самому себе, подлетел к подруге и начал ее утешать.

— Прошу тебя, не плачь!

— Извини. Я буду так скучать по тебе...

— Лесли... — прошептал он.

Заранее заготовленные, отрепетированные слова — разумные, взвешенные, мудрые — вылетели из головы у обоих. Драгоценные часы, проведенные вместе, навсегда останутся для них сладким воспоминанием. Но как тяжело расставание! И он, и она молчали, судорожно стискивая друг друга в объятиях. И вдруг, как по команде, отстранились.

— Прощай, дорогая Лесли, — охрипшим от волнения голосом прошептал он.

— Прощай, Джеймс, — сквозь слезы так же шепотом откликнулась она.

Дома Джеймса никто не ждал — Линн улетела в Чикаго. Ее не будет до завтрашнего утра.

Линн... К ней возвратилась прежняя энергия, но она казалась другим человеком — сосредоточенная, постоянно чем-то занятая. По вечерам муж уходил спать, а жена еще долго сидела за столом и что-то писала. Она торопилась — срок, установленный ею самой, неумолимо приближался. К этому сроку должна быть готова очередная книга о Монике — книга, в которой не будет иллюстраций Джеймса. Энергичная, деятельная, любезная Линн. И абсолютно чужая...

Они по-прежнему не занимались любовью. Джеймс относил это за счет ее недавней болезни и надеялся, что, после того как к ней возвратятся силы, они наверстают упущенное. Поведение жены, несомненно, изменилось, и все же, знай она о Лесли, Линн вела бы себя не так. Более агрессивно.

Им бы следовало поговорить. Особенно теперь, когда она выздоровела, а он расстался с Лесли. Только сейчас Джеймс осознал, что за три последних месяца не обменялся с женой и десятком фраз. А ему хотелось былой близости, хотелось снова в нее влюбиться, повторить прежние обещания любви, дружбы и доверия, наполнив их новым смыслом.