Сиротливо плывет на просторе.

До свиданья. Пророчества книг

Подтверждаются вещими снами.

Темным облачком берег возник.

Дар свободы. Российский язык.

И чужая земля под ногами.

1982

2

Записки из мертвого дома,

Где все до смешного знакомо —

Вот только смеяться грешно,

Из дома, где взрослые дети

Едва ли уже не столетье,

Как вены, вскрывают окно.

По-прежнему столпотвореньем

Заверчена с тем же терпеньем

Москва, громоздясь над страной.

В провинции вечером длинным

По-прежнему катится ливнем

Заливистый, полублатной.

Не зря меня стуком колесным —

Манящим, назойливым, косным —

Легко до смешного увлечь.

Милее домашние стены,

Когда под рукой — перемены,

И вчуже — отчетливей речь.

Небось нам и родина снится,

Когда за окном — заграница.

И слезы струятся в тетрадь.

И пусть себе снится хвороба,

Люби ее, милый, до гроба:

На воле — вольней выбирать.

А мне из-под спуда и гнета

Все снится лишь — рев самолета,

Пространства земного родство.

И это, поверь, лицедейство,

Что будто бы некуда деться,

Сбежать от себя самого.

Да сам-то я кто? И на что нам

Концерты для лая со шмоном,

Наследникам воли земной?

До самой моей сердцевины —

Сквозных акведуков руины,

И вересковые равнины,

И — родина, Боже ты мой...

1983

* * *

На краю лефортовского провала

И вблизи таможен моей отчизны

Я ни в чем не раскаиваюсь нимало,

Повторил бы пройденное, случись мне,—

Лишь бы речка времени намывала

Золотой песок бестолковой жизни.

Октябрь 1982

НОЯБРЬ 83-го

1

Ноябрьская гроза.

Под ветром мир разгневан,

И снег летит в глаза —

И молния со снегом.

И вроде — все не то,

Но мой подкожный опыт

Свидетельствует о

Возможностях, торопит

Использовать их, и

Предчувствием удачи

Рождаются стихи —

И дышится иначе.

Стыкуются слова

Предвестием исхода,

И снова жизнь — права,

И на душе — свобода.

И снова снег летит

И на ресницах тает —

И мокрый лист летает

Среди оград и плит.

2

Через час по брусчатке солдатам

Шаг печатать с отмашкой лихой.

В этом воздухе голубоватом —

Подозрительность и неспокой.

Нелады расплескались по свету,

Хоть за горло не взяли пока,—

И кряхтит, выбирая газету,

Отставной вертухай у ларька.

Пусть и цены упали на водку,

И не самый худой урожай —

Он находит вест-индскую сводку,

Над Антилами видит пожар.

Он уже напрочь нем и бессилен,

И Октябрь ему не в торжество,

И мерещатся штурмы Бастилий

Помраченному духу его.

Под такую ж вот дату у кума

Как разваливались за столом:

До второго стакана — угрюмо,

Ну, а там — по-мужски, матерком,

И занюхивали, к телогрейкам

Приникая ноздрями... И вдруг —

Это ж бьет он нас, этот Рейган,

Из своих бронебойных базук!

И за сердце, как будто с похмелья,

Он берется нетвердой рукой.

Только пуговицы на шинели

Блещут форменною желтизной.

Открываются старые раны.

Не тому нас учили, не так...

Это бьют по казармам охраны.

Поднимается первый барак.

3

Вот оно, время, которого мы дождались.

Вот оно, время, в которое зажились мы.

Что с нами будет теперь:

настоящая жизнь —