Он вернул ве это богатство девушке и проговорил:

–  Что ж, Ольга… Мы тут пообщались с твоим отцом… Ты поедешь для дальнейшего обучения в специальную школу…

–  Ура!
– Сказала девушка коротко.
– А чему меня там будут учить?

–  А вот это - военная тайна!
– Отрезал майор.
– Привыкай к воинской дисциплине, и отвыкай задавать лишние вопросы! Понятно? Иди, собирай вещи! Завтра и поедешь!

–  Так точно!
– Проговорила задорно Ольга, чмокнула в щеку отца, потом майора, и умчалась в свою комнату.

–  Ну, хоть намекните, Юрий Сергеевич… Чтобы отцовское сердце было спокойно… - Проговорил профессор, блеснув пенсне.
– Чему, в самом деле, она будет там обучаться, Юрий, Сергеевич?

–  Это и в самом деле военная тайна, Петр Николаевич!
– Ответил майор.
– Я совершенно не шутил! Но могу вас уверить, что очень полезному для страны делу!.. И вы уже може гордиться своей дочерью, уверяю вас!..

–  Ну, что ж… Пусть так…

–  По крайней мере, еще полгода она на фронт не попадет - это я вам твердо обещаю!..

–  И на том спасибо!
– Он пожал руку офицера.

А майор взглянул в глаза профессора, и проговорил с пониманием:

–  Я знаю, каково это, Петр Николаевич, когда провожаешь единственного ребенка на фронт… Мой-то, тоже не захотел остаться… Но для него сложно было придумать отговорку - как-никак, а старший лейтенант РККА… - «Комиссар» нервно закурил еще одну папиросу, и прошелся по профессорской гостиной так, как наверное привык это делать в своем кабинете, отчеканив шаги по паркету туда-сюда, а топот резко остановился перед профессором и посмотрел на него сверху вниз.
– А Ольга… По крайней мере, даже если те знания, которые ей дадут в «школе» и не пригодятся в этой войне, то у нее будет чиста совесть перед своими товарищами - она, тем не менее была в армии… А там, глядишь, может, и в самом деле, через полгода все и закончится…

–  Дай-то Бог, Юрий Сергеевич.
– Только и вздохнул профессор.
– Дай-то Бог…

Апрель 1942 г. Узбекистан. Ташкент…

…У этой молоденькой девушки, этим шедшей этим теплым солнечным утром по улице Ташкента, по набережной вдоль реки Салар, был какой-то странный взгляд…

Ей оставалось пройти еще всего-то несколько десятков метров и свернуть, потому что впереди был один из основных городских каналов Бурджар, пройтись немного до моста, перебраться на другую сторону канала, а там… Еще несколько десятков метров и она войдет в калитку своего нового дома, но…

Девушка не торопилась добраться до своей скрипучей панцирной кровати и завалиться на нее, забывшись в тяжелом сне, хотя и было заметно по ее походке, что она смертельно устала…

Да только…

Никакая усталость, и ни даже война, шедшая уже столько месяцев, так и не сумели убить в ней молодую девушку, и ее умение удивляться и радоваться даже самым маленьким радостям…

Нет, она не «летела» - на это у девушки попросту небыло сил - она шла очень медленно, так, словно ей никуда вовсе не нужно было торопиться, и она вдыхала полной грудью свежий, пока еще не успевший накалиться под азиатским солнцем, утренний апрельский воздух…

Кругом зеленели раскидистые чинары и высоченные пирамидальные тополя, пели какие-то птички в их ветвях. Где-то, совсем рядом несла свои воды река Салар… На ярко-голубом небе небыло ни единого облачка, и оно казалось чистой, свежевыстиранной простыней, на которую хотелось броситься плашмя, всем телом, да так и утонуть в ее чистоте…

Прохожих в этот ранний утренний час, а было что-то около половины седьмого утра, на улицах почти небыло, а те редкие, которые и встречались, спешили по своим неотложным делам с сосредоточенными и совершенно невеселыми лицами…

Было уже довольно тепло, около 20 градусов, но солнце еще не успело стать безжалостно жгучим. А воздух, щедро орошаемый влажными испарениями Салара, был так похож на тот, родной, киевский, что…

Она на несколько минут даже забыла, что идет не по такой знакомой с самого детства набережной Днепра…

Да…

Теперь, этот поистине восточный город, четвертый по величине, после Москвы, Ленинграда и Киева, напоминал со стороны именно эти города…

Своими жителями…

Теперь в Ташкенте, странное дело, встретить на улице прохожего мужчину или женщину с настоящими, узбекскими чертами лица было едва ли не так же сложно, как в российских, белорусских и украинских городах еще год назад… Теперь на улицах Ташкента встречались, едва ли не повсеместно, сплошь славянские лица - русские, белорусы, украинцы…

Рабочие, служащие, выздоравливающие после ранений, курсанты Ташкентского военно-пехотного училища…

Складывалось впечатление, что за полгода геополитическая карта сместилась, и европейцы попросту переехали сюда, в Узбекистан… Теперь Ташкент был самой настоящей Меккой, местом паломничества и жительства для славянских народов, которых сорвала с насиженных мест война… …Девушка потянулась немного, подняв обе руки вверх и встав на цыпочки, и тихо проговорила:

–  Ах-хо-ро-шо-о-о!..