Шрифт:
Этот, непомерно тяжелый, труд продолжался несколько долгих минут, а к концу, этой ужасной ночи, в глухом лесном овражке вырос одинокий крохотный холмик, прикрытый от посторонних глаз пожухлой гнилой травой…
Вот таким и получилось последнее пристанище для их веселой подруги одесситки Леси, так и не успевших пожить толком… Без положенной красноармейцу звезды над надгробием, без христианского креста, да и без самого надгробия…
И растерли девчонки грязь, оставшуюся на руках, по своим миловидным лицам, вытирая горькие и немые слезы, превращая ее в боевую снайперскую маскировку… И именно в этот самый момент они, наверное, и превратились из молоденьких девчонок, в злых, непримиримых и безжалостных снайперов…
И выстроились они рядом с этим холмиком гнилой травы в короткий печальный строй…
Не плакали только Сизова и Морозова, лица которых превратились над этой могилкой в каменные маски Сфинксов… …Группа стояла строем в одну шеренгу по стойке «Смирно!», отдавая последние воинские почести своей геройской подруге…
– Готовсь!
– Готовь скомандовала шепотом Морозова.
Они подняли свои «мосинки», готовясь дать последний салют.
– Пли!
Сухо щелкнули бойки снайперских винтовок, не произведя ни одного выстрела…
Маскировка, мать ее!!!
В это проклятую ночь ее нужно было соблюдать как никогда…
– Пли!
– Готовсь!
– Пли!..
Этот немой салют оглушил их больше, чем залп полковой артиллерии.
Он гремел в их головах, отдаваясь, повторенный многократно, эхом памяти…
– Запомните это место, девочки!
– Тихо проговорила Сизова.
– Запомните, и вернитесь сюда, к нашей Лесе Мартынюк, после войны!.. Вернитесь, кто выживет…
Утро… Барон фон «Диверсия»…
…Капа была права - эти «волки» действительно умели ходить ночью…
Но…
Видимо, все же, они не рискнули бросаться в погоню по лесу, в котором, в ночной темени ничего не увидишь, не включив фонаря. И тогда, фонарь этот, его свет, мог бы послужить снайперу прекрасной мишенью! Как в тире - стреляй, не хочу!..
Нет, не рискнули немцы искать в ночном лесу раненного снайпера, и передвигаться по лесу тоже не рискнули! Ведь не известно же где он, тот, кого они хотели найти! Толи уполз, ушел далеко, толи затаился и ждет своего часа… …А ночной лес продолжал жить своей обычной жизнь, словно и небыло кругом войны, словно небыло вокруг смертей - жизнь в лесу шла своим размеренным, установленным тысячелетиями назад, чередом…
Что-то, где-то шуршало в траве и кустах. Были слышны тихие шорохи, попискивания, похрустывания…
А один раз, прямо над головой затаившихся в овражке девчонок, нервы которых были натянуты, как струны арфы, неожиданно ухнул филин:
– Уг-гу-у! Уг-гу-у!
– Прокричала большая птица.
И хлопнув несколько раз крыльями, скрылась в темноте лесным ночным призраком…
– Ф-ф-ф-ф-ф!
– Зарина натужно выпустила воздух сквозь зубы, посмотрела на Машу Морозову, сидевшую рядом, и проговорила свистящим шепотом.
– Я чуть не выстрелила от страха, Машка… Он так неожиданно появился…
– Цыц, мне!
– Шикнула Морозова-старшая.
– Не болтать!!! Не на танцах в городском парке!!! …Это была, наверное, самая длинная ночь в жизни каждой из них… И им уже начинало казаться, что она теперь будет длится вечно, и день уже не наступит никогда…
Но…
Все имеет свое начало и свой конец, и желтому светилу было абсолютно все равно, что происходит на земле - солнце проснулось вовремя, и стало потихоньку карабкаться на небосвод…
Чернильная темень ночи стала постепенно сереть, теряя свою непроглядную черноту, и на овражек, давший приют на эту ночь напуганным девчонкам, упал густой, как молоко, серо-белый туман… Наступало утро…
И послышались тихие шорохи…
С той стороны, откуда Капитолина принесла из разведки тело своей подруги и пару трофейных автоматов…
Нет…
Что-то было не так в этих шорохах, что-то было в них странное и зловещее…
Капитолина, сибирячка, охотница, с детства ходившая с отцом в тайгу на промысел пушнины, точно знала, как крадется хищник, потому что не один раз сталкивалась даже с осторожным амурским тигром, не говоря уже о волках или росомахах…
Она-то и услышала первой, своим опытным ухом охотницы, эти странные шорохи, и медленно, подняла руку, привлекая внимание Сизовой и старшины Морозовой. А Зоя Павловна только порадовалась мысленно за то, что среди них есть такая девчонка, пусть и не обстрелянная еще толком, но очень тонко понимающая лес…
Любой инструктор, преподающий способы маскировки, похвалил бы ее теперь, даже вечно придирчивый майор Сиротин!.. Капитолина, сама того не понимая, а только на рефлексе, вбитом ей еще отцом, поступила совершенно правильно!.. …Дело в том, что ближе к утру, на рассвете, в лесу наступают такие минуты, когда «ночные» его жители уже заканчивают свои дела и собираются залечь в дневную спячку, а «дневные» еще не проснулись. И тогда в предрассветном лесу наступает полнейшая, звенящая тишина, в которой человеческий чих или кашель, не дай Бог во время войны, слышно почти за километр! А сломанная под подошвой маленькая сухая веточка, «стреляет», как 120-тимиллиметровая гаубица!..