Шрифт:
– А где Алексей?
– Уехали в Уругвай.
– А почему?
– Оне видят, что тут непорядки, все косятся, вот и решили уехать.
Тут поднялся разговор, дале-боле, вмешалась мама, давай обличать нас, я не вытерпел, стал говорить:
– Мама, до каких пор будешь делить детей: тот хороший, а тот худой? Раз похожий на отца – значит, худой. – Мама подняла голос выше, вижу, что дело плохо, обижать мать нехорошо. – Да оставайтесь вы с Богом! Садитесь все в машину, поехали!
Все сяли, и Степан подходит:
– Нет, никуды не поедете, вы доложны остаться, а ты, мама, потише. Ето вконес неправильно, как ты поступила. Как вам не стыдно? Наша свадьба, а мы как шоршни, чичас же давайте простимся, и чтобы ничего больше не поминать.
Все стали простились, я заплакал, и мама заплакала.
Свадьбы две в одно воскресенье, но на Степанову свадьбу будет мало народу, а у Тимофея много: наставник, и племя большоя. Но, к несчастью, Тимофеява мать умерла в Бразилии, и сегодня сообчили, значит, Тимофей свадьбу отлагает после Пасхи, значит, на свадьбе будет много народу. Так и получилось. Тут и с Америки было много гостей, Тимофеяв дядя и тёткя, и двоюродны сёстры, Антон и Андрей Шарыповы. Но Антона почти не узнашь: он совсем потерялся, настоящий наркоман, весь рассудок потерял. А Андрей ишо выше норку задрал, как какой-то вельможа: да, теперь он миллионер, всякия разныя сауны доржит в Майами, а младший Генка взял в Бельтране у одного богатого итальянса дочь Наталью, она работает в суду юристом, бедняжка замотала свою голову за такого безбожника и развратника.
На свадьбе Андрияна поставили тысячкяй, он провёл отлично, Марфа помогала на кухне, я жарил мясо, но незамог, сердце слабо. Антонова старша сестра Парасковья подходит ко мне, спрашиват:
– Что, Данила, говорят, был в России?
– Да, был.
– Ну и что? Рассказывай!
– Да, Россия процветает, мы думаем уезжать туда.
– А не боитесь?
– Да нет, чичас свобода. – Дале-боле, зашёл разговор о старообрядчестве, я стал рассказывать: – Привёз много информации о разных согласиях, а особенно о спасовсах.
Подходит её муж Кипирьян, Тимофеяв дядя, тоже стал слушать. Парасковья стала меня перебивать и вмешиваться в мой рассказ, Кипирьян возразил:
– Да ты замолчи, пускай он рассказыват.
– Нет-нет, пускай она дорасскажет.
Она стала рассказывать, как ихны предки уходили в Польшу, из Польши на Вятку, из Вятки в Алтай Горный, место Уймон, её прадед первый заселял Уймон, их было два брата, оне не поладили, и младший брат спустился ниже и назвал Нижний Уймон. Ето были Шарыповы.
– Дак, Парасковья, по вашим рассказам, вы являетесь спасовсами.
– Да, а что, вы не знали?
– Да конечно не знал, чичас много чего стал понимать.
После свадьбы мы уехали домой, Алексей ишо провёл с нами неделю, и тоже вернулись домой, но сноха ревнует, что Алексей с нами роднится. Подожди, голубушка, и твои дети так же обойдутся с тобой! Алексей стал обижаться Андрияну, что:
– Приеду, так же буду поступать с её родством, не буду с ними знаться.
– Нет, Алексей, ето твоя будет ошибка, етим ты ей не докажешь, а себе вред сделашь. Оне все тебя любят, будешь худо с ними обращаться – ты им опротивишь, будешь ласковый – оне всегда за тебя заступятся и ей накрутят.
От посторонних людей слухи идут, что Алексей там живёт порядошным парням. Да, ето радостная весть, всегда бы так.
2
Вызывает всех рыбаков ДИНАРА в Монтевидео на последний конгресс. Приезжаем. Да, много собралось, был предлог – кредиты, субсидио, делать кооперативы, все доложны налоги платить. Размер сеток рыбаки выиграли девяносто миллиметров – значит, рыбу не оставят в реках. На наш протест никто внимания не взял, и засевать реку мульками нет интересу у государьства. С нами власти обошлись очень внимательны, сам директор сказал: «Что нужно, всегда приходите, поможем». На конгрессе была государственная организация, которой поручёно все проекты и кредиты для малых и средних проектов. Оне мне дали свою визитку и сказали зайти, но я не пошёл, думаю: зачем? собираемся в Россию.
Тёсть с тёщай ласкаются и тоже собираются в Россию, но я их боюсь. А оне часто стали в гости ездить, особенно тёща такая милая, а Коля – такой худой, но помоги им в Россию уехать. Коля женит Мишку, план такой: поскорея Мишку женить да в Боливию увезти. Вот как чудно: Мишка во всём прав, а Петровой девчонке попало ото всех, она осталась во всём виновата, а Мишка прав. Таких надо холостить да в тюрмы садить, а тут, наоборот, повадку дают.
Коля на свадьбе опять стал разражать против меня, но Палагея возразила:
– Доколь будете Данила тиранить? Я была в девчонках и гостила селый год у Данила, я про него толькя добро могу сказать. Он был мне как брат родной, никакой заметки худой никогда не было от него, а вон Петро, Василий – у них тоже гостила, там я всё видала! Пойдёшь в баню – подсматривают, непрошены в комнату заходили и даже лезли в женихи, а у самих жёны.
Ксения тоже подтвердила:
– Да, про Данила я ничего худого не могу сказать, я тоже у них гостила шесть месяцев.
Ульян поспорил с Коляй: