Приезжают Виктор Рыжев с сыном и с ними Евгений-сьентифик [212] , оне приехали в гости. Я занял у друга Хорхе Елено пикап и стал их возить по разным хозяйствам, организовал конференсыю. Были местные власти, сельхозхозяева и пресса, были разные предлоги, обмен идеяв, и наконес интендента пригласили на ужин к Хорхе Елено. Покамесь мы были на конференсыи, Хорхе Елено изжарил асадо [213] аргентинско – баранёнка, поужнали, провели вечер допоздна. На другой день интенденте пригласил пообедать. На наше счастья, приехал вице-губернатор, Марио де Реже, порядошный парень, мы с нём уже были знакомы. Он поинтересовался, что же гости и зачем приехали. Я рассказал, он одобрил и пригласил: «Когда что надо, приходите», дал адрес.

После обеда я предложил гостям съездить на речкю. Оне обрадовались, мы взяли хорошего вина, мяса и поехали – гости, Андриян, Алексей и я. Приехали на речкю, стали жарить мясо, день был прекрасный, берег красивый, уток паток [214] , гагар много, гости ликовали. Стали их угощать, оне пили по-русски, мои ребяты выпивали с ними, я не пил. Когда хорошо подпили, язык развязался, Рыжев очень речистой, стал рассказывать разны анекдоты, дале и дале, потом стал рассказывать, как в 1990-х годах его искали французы в Москве, хотели убить и едва он убежал. Нам наобещали горы и реки, я задумался: как так, столь хороших предлогов, а я уже проработал с ними шесть месяцав, и оне не плотют. И вижу, часто уводют Алексея в сторону и что-то говорят, мня ето насторожило. Уже поздно ночью мы их увезли в гостиницу, на другой день я их проводил. Подходит ко мне Андриян и говорит:

– Тятя, с кем ты связался?

– А что?

– Ето мафия.

– Как ты знашь?

– Оне мне предлагали работу и спрашивали, убивал ли я кого-нибудь, и сулили всего.

– Что ты ответил им?

– Без твоёго разрешения не могу.

– Ну, Андриян, молодес! Значит, имеем дело с мафияй.

Я написал письмо Рыжеву, за всё поблагодарил и отказался работать с ними. Ни какого ответу, ни звонка больше не получал от них.

Мы узнали, что Андроник вернулся в Уругвай в деревню и сватат у Чупровых Минадорку, она его на восемь лет старше. Я обрадовался: теперь етот парень не вырвется, она строгая и хозяйственная, и он будет жить порядошным человеком. Алексей звонит Андронику и просит, чтобы Минадорку не брал. Я узнал, стал спрашивать:

– Почему идёшь против?

– Потому что нельзя брать.

– Как так?

– Когда мы рыбачили в Уругвае, мы ездили в деревню, Минадорка навеливалась несколькя раз, я всё берёгся, но однажды мня напоили, и я ночевал с ней. Вот поетому иду против.

– Алексейкя, вы сдурели? Ето же кровосмешение.

– А что сделашь, лезут дак. Все девчонки одинаковы, вот тебе и святыя.

Нас приглашают на выставку в Лас-Грутас на пляж туристической. Мы поехали – Танькя, Ленка и я. Приезжаем в Лас-Грутас, что же я вижу. Зданьи по десять – пятнадцать этажов, народу полно. Стал спрашивать, сколь население, мне отвечают: семьдесят – восемьдесят тысяч. Вот тебе и Герман, он был прав: чичас был бы отель в самым центре, и жили бы как добрыя люди. На выставке мы ничего не продали.

Танькя собралась уходить из дому, я всяко уговаривал, мать также, но она не слушат, говорит:

– Пора свою жизнь налаживать, буду учиться и работать.

– Но хто тебе не даёт учиться и работать?

Но она своё:

– Хочу жить одна! – И ни в каки, ушла и всё. Мы с Марфой обиделись, но попустились.

Я стал сильно переживать, пал в депрессию и решил сам себя уништожить, стал пить не на жизнь, а на смерть. Семья переживала, уговаривала, но я не слушал. Зачем так жить? Во всей жизни добро не видал, одне несправедливости да идивотства, а теперь дети стали доказывать [215] , в соборе отлучёны, никому не нужны. Маринка приезжала, и я стал с ней гулять, Марфа переживала. Я продолжал пить, часто на мыслях было задушиться. Раз Маринка говорит:

– Данила, тут в Конесу приехал знаменитый виденте [216] , он всё рассказыват, что с кем происходит.

– Я етому не верю.

– Но ты сходи, пойдём, я тебя свожу.

– Ну, пошли.

Приходим, народу полно, стал спрашивать у секретарши, может ли он принять меня, она отвечает:

– Не знаю, народу много.

Я сказал:

– Ежлив не примет, больше не приду.

Она пошла узнала, вернулась и сказала:

– Жди, примет.

Я ждал до двенадцати часов ночи. Когда всех принял, вызвал меня. Захожу, сидит мужчина лет сорок пяти, красивый, но глаза необыкновенны, чувствуешь, что он видит всё наскрозь. Мне стало неловко. Он посадил меня и спрашиват:

– Зачем пришёл?

– Скажи, что со мной делается?

Он отвечает:

– В таким-то году ты выходил из моленне, с тобой попросилась большая женчина, голубыя глаза, чтобы ты их довёз, оне сяли с тобой в кабину с дочерью. Ты понял, в чём дело, но не хотел связываться, у тебя всё грех. На другой раз она попросилась к тебе в гости, ты привёз её, после того ты избил свою жену. Она хочет, чтобы ты был в могиле. Я удивляюсь, что ты всё ишо живой, – и замолчал.

Думаю, говори дальше, чародей, всё знашь.