– Сегодня у них будет проблема.

– Как знашь?

– Посмотри, Тимофейкя какой напряжённой.

Дале-боле, у них пошёл спор, и всё из-за рыбалки, что Андриян не стал с нём рыбачить. Тимофейкя кричал:

– Знаю, всё ето из-за Данила, он научил вас так жить, все вы одинаковы, к вам не подступись!

Андриян:

– А что, как вы – жулики, идивоты?

Доказывали друг другу как могли, уже вечером начали бороться, Марфа говорит:

– Иди разними.

– Нет, пускай учутся, оне начали, оне и докончут.

Я из окна всё смотрю: Тимофейкя каждый раз под низом. Как так? Андриян намного меньше Тимки, сухой, меньше, но раз-раз – уже наверху. Тимка полез драться – Андриян предупредил его:

– Дядя Тимофей, не лезь, я так тебя изобью, что будет позор тебе.

Он всё равно лезет. Тогда Анатолькя и Сергейкя ему сказали:

– Хватит, Тимофей, ты во всём проиграл за весь день, Андриян тебя везде победил.

Он поднялся на Анатолькю:

– Раз так, такой брат, не застаёшь [233] , все сетки и лодку заберу, как хошь рыбачь!

Так и сделал. А с Андрияном до двух часов ночи просидели, Тимка всё прошшался и уговаривал, что «будем друзьями и никому не рассказывай». Сам же пошёл к тестю и давай жалобиться, а народу – что покорил Андрияна. Тесть давай выговаривать Андрияну, что «нельзя так, он тебе дядя и старше тебя, он богатый – ты бедный». Андриян скипел:

– Я вам не тятя – всё терпеть! Лицемерничают, идивотничают, издеются – всё терпи. Нет, етого не будет.

Тесть замолчал.

Тесть часто стал приглашать меня в гости, но я не ехал, не хотел Коле лезти на нервы. Он осенью уехал в Аляску на рыбалку, и мы собрались к тестю и к сыну в гости.

Приезжаем к Алексею, всё хорошо, Алексей рад, но чувствую, что-то не то со стороны невестки, как-то чувствуется, что мы здесь мешам. С нами был Юра, мы в етот день хорошо выпили, тесть-тёща расплакались, что нет никакой жизни от Коли, даже – Коля не стал молиться ходить в моленну и за любую помешку [234] не приходит к наставнику исправляться, а исправлятся где попало, то зятя заставит, то Немца, и всё у них коса на камень. Тёща разводит Палагею с Коляй, тесть говорит:

– Уже нажился до горьких соплей.

– Но вот вам все мои слова сбылись, а вы не верили.

Тёща уже залезла в жизнь и к Агафье, она здесь с детями, Петро в Бразилии, тёща разводит; Ольга тоже здесь с детями, Василий в Австралии, и тоже разводют [235] . Я не знаю, что она думает: все зятевья и снохи худые, а она хороша.

На другой день утром голова болит, Юра спрашивает:

– Есть чем опохмелиться?

– Чичас посмотрим.

Завсяко-просто открыл бутылку у Алексея, опохмелились, сноха увидала – надулась. Алексей подходит и говорит:

– Тятя, Феня не любит, что ты хозяйничал у нас в дому.

Ого, думаю. Попросил у их фотографии на память – не дала. Вижу, что нервничат, что мы с Алексеям разговаривам. Вот тебе и любимый сын, и всё ето настроил Коля, она ему родственница по матери. Она баловала её, не знали, как выдать взамуж, и Коля выискался отдать её взамуж, сказал, что: «У нас в Уругвае есть Алексейкя Зайцав, очень порядошный парень, приезжайте, мы её выдадим за него». Как ето было – не знаю, но Коля добился своего, поетому я мешался, приказ был, чтобы меня не было на свадьбе. Алексей ишо два раза были у нас в гостях, и она увезла его в Аляску. На прощанья Алексей мне сказал, что:

– Мы с Феней договорились друг другу угождать.

– Вот, Алексей, ето первая твоя ошибка, я так же договаривался с твоёй матерью, но ничего не получилось.

И так оне уехали.

Тесть стал приглашать, чтобы я принялся [236] .

– Но как? Меня не примут.

– А ты съезди к своему духовнику, покайся, и тебя примут.

– Хорошо, я съезжу.

Поехал в Бразилию в Масапе, пришёл к Василию Килину, стал просить сходить на дух [237] , он не стал слушать, отсрамил как мог и выгнал. Но ето не по закону, он должен всё расспросить, узнать, тогда решать, а он поступил жутко как. Но слухи идут, что оне обои с женой очень пьют. Я с обидой вернулся домой, увиделись с тестям, я ему всё рассказал, он подумал и говорит:

– Хорошо бы ты покаялся на все соборы.

Я ему ответил:

– Нет проблемы.

– Ежлив ты покаешься на все соборы, нет тебе правила, останешься чистый.

– Я ето хорошо знаю, поетому соглашаюсь, и буду писать покаяние на все соборы.

– Ну, молодец.

Я селых два месяца всё ето готовил и думал, не забыл ли что-нибудь, и разослал по всем соборам, и в Уругвае отдал на каждый собор по писму.

Подходит зима, рыбы не стало, ушла вся вглубь, трудно поймать, пришлось проситься на Пальмар. Но уже всё изменилось, больше не выдают новы разрешение, но мне повезло, у меня старый документ, его поновили, и, пожалуйста, рыбачь. И всё изменилось, уже не называется ИНАПЕ, а ДИНАРА – Дирексион насиональ де рекурсос акуатикос [238] , все чиновники сменились, стало всё чижале, но я своёго добился по-прежнему, и всё шло как по маслу.