Сам того не желая, любвеобильный Генрих VIII введением англиканства канализировал (хорошее слово, да?) недовольство католицизмом в Англии. При Елизавете I лишь самые упёртые кальвинисты продолжали требовать очищения церкви от остатков «папизма», за что этих твердолобых товарищей прозвали «пуританами» (от латинского “purus”, «чистый». О пуританах отдельный рассказ). Соседям англичан шотландцам (а Шотландия в то время – независимое государство с собственным королём и враждебной Англии политикой) повезло меньше. Тамошний монарх Яков V римскому папе и церкви-маме не изменял. Наоборот, он громко провозглашал, де, будет биться с проклятыми еретиками не живот, а на смерть. Под шумок же Его Величество, весьма нуждавшийся в деньгах, отбирал у монастырей их владения, а боролся с протестантизмом так вяло, что под знамёна «еретиков» (наших старых знакомых – кальвинистов) стекались все, кому в Шотландии что-то не нравилось. Разношёрстность честной компании сыграла в будущем положительную роль: необходимость считаться с мнением соратников, не слишком искушённых в богословских тонкостях, зато имеющих тяжелёньки кулачища-то, вынудила фанатиков кое-как приспособить учение господина из Женевы к нуждам обычных людей.

В 1542 году Яков V проиграл Генриху VIII очередную англо-шотландскую войну и от огорчения отдал Богу душу. Его вдова француженка Мария де Гиз, регентствующая при соплюхе-королеве Марии Стюарт (не путать с Кровавой Мэри! Та – Мария Тюдор), начала закручивать гайки и перестаралась. В конце концов, в 1559 году вспыхнуло восстание. Мария де Гиз кликнула на помощь соотечественников. Высадка французов заставила шотландцев обратиться к старинным врагам – англичанам, благо к тому моменту на трон в Лондоне уселась Елизавета I. Вторгшихся британцев единственный раз за многие столетия в Шотландии встречали хлебом-солью. Франция быстренько подписала с Англией мирный договор. Протестантизм в Шотландии одержал безоговорочную победу, что в 1560 году парламент страны закрепил законодательно. С тех пор в Шотландии государственная религия – пресвитерианство, т. е. ветвь кальвинизма, отрицающая необходимость наличия священников и избирающая старейшин («пресвитеров», от греч. слова «старший») из рядов прихожан. В 1707 году Англия и Шотландия подписали Союзный Акт, и пресвитерианство стало второй государственной религией объединённой Великобритании.

Джон Нокс, отец шотландского пресвитерианства, с яростной проповеди которого и началась заварушка в 1559 году, был идейным борцом против папизма. Будучи рукоположен в католические священники, он, тем не менее, очень скоро перебежал в стан кальвинистов и оказался замешан в убийстве кардинала Битона. Его с приятелями схватили французские солдаты (их в Шотландии было полно усилиями регентши Марии де Гиз). Незадачливого бунтаря отправили на галеры, откуда он загадочным образом умудрился освободиться через полтора годика. На родину он возвращаться не стал, поехал в Англию. Там ему не были рады. На престоле сидел Эдуард VI, и англиканство только начало разворачиваться к кальвинизму, так сказать, передом, к папе задом. Развернуться не успело, юный король скончался, трон заняла Кровавая Мэри. Бедолаге Ноксу пришлось бежать на континент, ибо последовать на костёр за Кранмером он желанием, пардон за дурной каламбур, не горел. Осел в Женеве, центре кальвинизма. Жилось ему в граде обетованном, видимо, несладко. Окружали его сплошь единоверцы, а последователи Жана Кальвина собрата морально поддержать готовы в любой миг, мошну же развязывают неохотно. От нужды башню Ноксу сносило по-чёрному. Винил он во всех своих бедах, естественно, царственное бабьё: Марию де Гиз и английскую королеву Марию Тюдор, и в один прекрасный миг взял, да и накатал памфлет «Первый трубный глас противу бесовского засилья женщин», в коем всячески обличал захапавших власть дамочек. Не учёл Нокс того, что в Англии уже царствовала Елизавета I, по странному капризу природы тоже относившая себя к прекрасному полу. Она (сдуру, не иначе) на памфлет обиделась, и надежды Нокса на синекуру в англиканской церкви, которой он добивался (презирал англиканство от всей души, как жалкое соглашательство, а должности добивался. Идейный борец, ничего не скажешь. Ох, сдаётся мне, что и от галер он отвертелся подобным же «идейным» образом), развеялись, как дым. Вменяемые друзья посоветовали нашему герою написать королеве письмо, извиниться. Он так и сделал, но сделал по-своему. Надо заметить, что кальвинизм, не в пример тому же католичеству или православию, женщин людьми не считает. Католикам с православными признать слабый пол низшими существами, - значит, признать низшим существом Деву Марию. Протестанты же Богоматерь не почитают, и в их среде одно время велись серьёзные богословские споры на предмет того, обладает ли женщина душой вообще. Нокс так Елизавете по-простому и изложил. Прочитав его цидулку, Девственница чуть из платья от злости не выскочила. Теперь единственное высокое положение, на которое Нокс мог в Англии рассчитывать, было положение в петле на Тайбернской площади. Ему ничего не оставалось, как вернуться в Шотландию, и мы можем с уверенностью утверждать, что жар проповеди, воспламенившей Шотландию, в значительной мере подпитывался углями обиды на чёртово бабье семя.

Пуритане.

Победа учения Лютера-Кальвина в одной отдельно взятой Шотландии ободрила приунывших английских пуритан. С другой стороны, наглядный пример построения кальвинизма с человеческим лицом многих из них заставил призадуматься. В результате пуритане разделились на два лагеря: пресвитериан (сторонников шотландской модели) и индепендентов (от англ. “independent”, «независимый»). К пресвитерианам примкнули умеренные, те, кто не утратил связь с реальностью, а независимые от здравого смысла оказались в лагере индепендентов. И те, и другие требовали выборности клира, замены литургии проповедью и устранения внешней пышности: ярких облачений, церковных украшений и т.д. Пресвитериане этим ограничивались, индепенденты шли дальше. Они жаждали отделения церкви от государства и предоставления каждой общине права самой решать вопросы вероучения (на основании последнего пункта некоторые авторы закатывают глазки и умильно лепят из пуритан демократов-плюралистов, мол, добивались свободы вероисповедания. Но заблуждаться на счёт индепендентов не стоит. Независимость приходов трактовалась ими исключительно в рамках отделения церкви от государства и давала гарантию, что закон будет бессильно щёлкать зубами, какими бы методами пуритане ни спасали души паршивых инакомыслящих овец. А к паршивым инакомыслящим овцам индепенденты испытывали столько же нежности, сколько врач санэпидемстанции – к чумным крысам.) Между собой оба крыла не враждовали, и, движимые порывом облагодетельствовать сограждан, хотят они того или нет, сподобились в 80-х годах XVI века начать учреждать в структуре официальной церкви тайные пресвитерии, благо среди сторонников обоих направлений было немало англиканских священников. Елизавета I инициативой железной рукой привести человечество ко спасению не прониклась, и пуританам в Англии прижали хвост. На их счастье, у Девственницы официальных детей не было, и она назначила наследником родича, короля Шотландии Якова VI (внука Якова V из главки о пресвитерианстве). В 1603 году Елизавета приказала долго жить, и Англия с Шотландией заимели единого монарха (с двойной нумерацией: как король Шотландии он числится Яковом VI, как английский – Яковом I). Пуритане воспрянули духом и подали Его Величеству петицию, в результате чего самодержец созвал в Хэмптон-Корте конференцию. Хотя кальвиновская идея о предопределении и звучала для верхов англиканского духовенства ересью, они, в общем, не были против каких-либо перемен. Однако пуритане, понимавшие компромисс, как то, что все добровольно принимают их точку зрения по принципу «шаг вправо, шаг влево – конвой стреляет без предупреждения», быстро довели оппонентов до белого каления. В итоге было решено оставить всё, как есть, а к тем, кто решениям конференции не подчинится, постановили применять строгие меры. Пуритане начали бузить, и получили новую волну репрессий, от которых стали разбегаться, кто куда. Кто в протестантскую Голландию, а кто в Америку (пресловутые отцы-пилигримы, драпавшие в Новый Свет на «Мэйфлауэре», из их числа). Вследствие того, что правительство не ставило перед собой цель искоренить пуританство, а лишь заставить их вести себя прилично, наши друзья не только протянули до царствования Карла I (сына Якова VI тире I), но и ухитрились встать во главе восстания, вспыхнувшего, когда Его Величество стал зарываться. Короля пуритане казнили (см. роман Дюма «Виконт де Бражелон»), и дорвались, наконец, до власти. Их демократический веротерпимый режим настолько встал поперёк горла англичанам, что те, дождавшись смерти главного жупела, Кромвеля, не замедлили сговориться с сыном убиенного Карла I, тоже Карлом, и, посадив его на престол под именем Карла II, дать пуританам чувствительного пинка, вернув англиканство.

Пуритане, как истинные последователи Жана Кальвина, с подозрением относились к детским книжкам, справедливо полагая, что всякие безыдейные зайчики с медвежатами до добра ребёнка не доведут. То ли дело «Знамение для детей» Джеймса Дженвея «о безболезненной и пресветлой кончине многих богоугодных младенцев» да «Священные Эмблемы, или Тленность вещей» Джона Баниана. А в букваре, изданном американскими пуританами, буква «К», например, сопровождалась следующим «милым» стишком: «Ксеркс умер, хоть был он великий царь. Умрешь и ты, и вся прочая тварь»

Квакеры.

Улучшение чего-либо – вещь увлекательная. В процессе улучшения выясняется, что и вот эта штука лишняя, и тот рычажок можно выломать-выкинуть… Глядишь, а улучшать-то уже и нечего, объект улучшений кончился (Так, например, улучшили и перестроили Советский Союз. Христианство оказалось всё же покрепче Страны Советов, его окончательно «улучшить» пока не удалось).

Мартин Лютер и его ближайшие последователи облущили католицизм до формулы “Sola Scriptura”, «Только по Писанию!», отправив в утиль кроме всего прочего то, что называется «Священным Преданием», т.е. многовековой, ведущий своё начало от апостольских времён, опыт церкви, своего рода эталон, позволяющий различить, какие из возникающих новых идей укладываются в рамки христианского учения, а какие – нет (Яркий пример – Библия. В течение первых трёх веков существования христианства по рукам ходило несметное множество Евангелий, порой путаных и противоречащих друг другу. Опираясь именно на Священное Предание, отцы церкви на Лаодикийском поместном соборе 364 года отделили зёрна от плевел, Карфагенский поместный собор 419 года добавил Откровение Иоанна, и на свет появилось Писание в том виде, в каком его мы знаем теперь. ( Полезно знать историю, на собственном опыте прочувствовал. Очень долго я с искренним уважением относился к тем же пятидесятникам, адвентистам и прочим неопротестантам. А как их не уважать? Они очистили веру от всего наносного и, подобно первым христианам, живут без священников строго по Библии. Уважал, пока во вполне светских трудах по истории Римской империи не выяснил, что у первых христиан священники-то уже были, а вот Библии как раз не было.)

Пуританин Джордж Фокс в начале XVII века пошёл дальше Лютера, Кальвина и всех прочих. Ему уже и Писание не казалось чем-то необходимым. Совсем отказаться от Библии он не мог, за такое и сжечь могли, а потому просто объявил Писание мёртвой буквой. Рассуждал он вполне логично: Святой Дух обладает достаточным могуществом, чтобы не прибегать к посредничеству Святого Писания, а вдохновлять каждого человека лично. Даже в такой «мягкой» форме понимания со стороны единоверцев-пуритан и властей он не встретил. За попытки проповедовать истину, открытую ему, вне всякого сомнения, непосредственно Святым Духом, Фоксу и физию чистили, и в тюрьму сажали. Тем не менее, круг его приверженцев расширялся. Прозванные «квакерами» (от англ. “quake” – «трепетать», с лёгкой руки судьи Гервейса Беннета, которому подсудимый Фокс в лоб заявил о том, что тот должен трепетать перед Господом, а не заниматься всякой чепухой), сами себя они именовали «Религиозным обществом друзей». Они провозглашали равенство всех людей, отказывались служить в армии, платить налоги и приносить присягу. Государству, естественно, это не нравилось. С его точки зрения, лучшим местом для дружбы таких друзей являлась тюрьма. Квакеры потянулись в Новый Свет. (Возвращаясь к степени веротерпимости пуритан: если англикане квакеров просто сажали за решётку, то в колониях веротерпимые пуритане «друзей» вешали.) На их счастье, король Карл II, не имея наличных, рассчитался по векселю с одним из богатых «друзей», Вильямом Пенном, землёй в колониях. Туда-то квакеры и стали переселяться. Нам эта территория известна, как Пенсильвания, «Лесная страна Пенна».

На данный момент в мире насчитывается около 360 тысяч квакеров. У нас они действовали (по приглашению правительства СССР, стоит заметить, также, как и пятидесятники) с 1921 по 1931 годы. После падения Советской власти вновь создали свой центр в Москве в 1995-м.

Название «квакеры» иногда переводят, как «трясуны», что не совсем верно и вносит некоторую путаницу. «Трясуны» - это дословный перевод названия другой секты,“ shakers”, ответвления квакерского движения. Возникла секта в середине XVIII века в Англии, объединившись вокруг взбалмошной дамочки Энн Ли, объявившей себя, ни много, ни мало, женским воплощением Христа. Квакеров эдакое «второе пришествие» не слишком обрадовало, только сделать они ничего не могли: чем истина, открывшаяся Энн Ли, хуже той, что «Святой Дух» открыл Джорджу Фоксу? Из Англии, впрочем, Энн Ли (чуть было не написал «Дэви-Христос») выжили в Америку. Обосновалась она с приверженцами под Нью-Йорком. От квакеров в наследство им досталось учение о равенстве всех людей и пацифизм. Коррективы внесла вера в божественную сущность Энн Ли. Раз она – Христос, значит, второе пришествие состоялось со всеми вытекающими. Они считали, что живут в раю, а какой в раю секс? Никакого, в том числе и супружеского. Излишек же сексуальной энергии сбрасывался на богослужениях многочасовыми групповыми плясками, приводившими к трансовым состояниям, которые (опять же в соответствии с учением квакеров) считались «Нисхождением Святого Духа». Увы, танцы, конечно, занятие богоугодное, только детей от танцев не бывает, а потому, хотя в лучшие времена число «шейкеров» и доходило до шести тысяч, к настоящему моменту их насчитывается всего четыре человека.