Шрифт:
– Хорошо, что я – русская… Мсье Пронин, не осталось ли среди образцов вашей продукции средства экстраэффективного? – Марина педикюром большого пальца указала на висевшую на дверной ручке авоську с пухлым газетным свёртком. – Ведь я этого достойна?
Коробейник в задумчивости погладил «следы» и, сдёрнув авоську, молвил:
– С условием. Вы меняете место работы, ибо лечение данным средством исключает сидячий образ… и перех одите в ИЧП, моделью. Сидеть не придётся. Что демонстрировать? Как что? Эффективность. Публика наша, пока не пощупает… Ну, что – идёт? Ведь вы этого достойны…
От восторга и лежания на животе Марина икнула и запахнулась простынёй:
– Полагаю, с зарплатой проблем не будет? – вопрос жлобский, но ей надо было что-то сказать.
– Ни коим образом, мадам. У нас это не предусмотрено.
– Согласна. Именно это. Я имела ввиду.
Из мятого газетного кома Пронин извлёк коробочку о семи углах, цвета нильского крокодила (Марина видела их по ТV вчера), в ядовито-жёлтых, сочащихся потёках. С запахом свежих членистоногих.
Сердце Марины забилось птицей. Незамедлительно пришла на память давняя и далёкая подруга. Мечтательная, романтическая сумасбродка… Выкинула штуку: намазалась с головы до педикюра дрянью какой-то и улетела… Чёрт знает куда.
Поймав на себе испытующий взгляд коммивояжёра и, не желая показаться жеманницей из-под Конотопа, Марина двумя пальцами приняла коробочку.
Пронин, не размыкая уст и, в свою очередь, не уподобив себя хрестоматийному соблазнителю, повелел взглядом:
– Открыть. Вдохнуть. Лизнуть.
– Интриган… Доколе мученья?
– запело в груди, и вскользь, на выдохе, Марина справилась: - Как с налогами?
– Натурально, наложницами… - тема не трогала предпринимателя.
– Ваши возможности безграничны… Но что мы будем есть?.. где спать?.. в наших странствиях по бедной земле?..
– Как всегда – подворовывать у дачников, на шести сотках… А спать на берегу, под перевёрнутой лодкой. Авоська – под голову…
– Счастье какое! За что, господи… Мамочка родная…
– Счастье? Это что? Красивая Меча? Магический овал?
– Со-частье: со-единенье целого из частей, со-участье… А также иные смыслы, идущие от СО…
– Куда? Идущие?
– Во главу угла…
– Не дискутируется.
Дальнейшее рассуждение смыслов оказалось пусто словьем.
– Мажьте. Иван Алексеевич.
Глава 10, которая может быть ошибочно принятой как
заключител ь ная, являясь, по сути, прологом
«…на скаку обернулась и увидела, что сзади нет, не только разноцветных башен с разворачивающимся над ними аэропланом, но нет уже давно и самого города, который ушёл в землю и оставил по себе только туман».
Декабрь 2009 г.
ТЕО И КЛЕО
Конспектированный роман
С первой же встречи он произвёл на неё неизгладимое впечатление, пробудил глубокое волнение. Подобного ей не доводилось испытывать – ни в пору безмятежного девичества, ни в кратком и трагическом замужестве, ни потом, в долгие и беспросветные годы одиночества...
Она без труда распознала в себе это чувство, не посетившее её раньше, но неотступно подстерегавшее всю жизнь. Что же послужило надёжным подтверждением? Не те ли безошибочные признаки – она много читала о них: каждый раз при встрече в аллеях её бросало в жар, на шее и на щеках вспыхивали некрасивые красные пятна, а ноги слабели и делались «не свои»? При этом когда между ними оставалось два-три шага, она, будто тургеневская барышня, опускала глаза, как бы досадуя на судьбу: ах, сударь... поздно... поздно.
Так могло казаться со стороны.
На самом же деле в её душе не возникало ни малейшего намёка на ропот, ещё менее того – досады. Лишь тихая, но неколебимая уверенность, как если бы она ждала дальнего гостя – уже и осень прошла, и зима на исходе, длинные тени легли на тропинку к её бедному дому... и вдруг! Скрип снега у крыльца: обмануться невозможно...
– Ну, вот и Вы... Пожалуйте к столу...
На следующий день, при встрече, прежде чем опустить глаза, она постаралась получше разглядеть его. Высокий, и почти прямой. Прихрамывает, опираясь на трость. Элегантен. Сед той – голубоватой, как снег гор – сединой, что видится неправдоподобной. Сросшиеся брови сединой не тронуты, чёрные. Тщательно подстриженные усы. Кожа выбритого лица – жёлто-коричневый пергамент. Единственное, что выдаёт возраст...
«Роберт Тейлор, – укололо в грудь, – «Мост Ватерлоо...»
Поравнявшись, она незаметно втянула в себя воздух: табак... резеда... что-то ещё... Тимьян? Он слегка растянул губы в вежливой улыбке узнавания, и они разминулись. Впрочем, улыбка могла предназначаться и не ей – вслед семенили две дамы.
Они ещё раз встретились и разминулись в аллее. Также мерно и значительно постукивая тростью, подняв твёрдый подбородок, он прошёл мимо, скользнув взглядом поверх головы. «Да, это тимьян... Что ж... буду страдать тайно, – улыбнулась она своим мыслям. – Однако вальс-бостон за Вами, милорд».