– Очень много! – сказал Алексей. – Сотни, тысячи людей. И руководство, и штат, и клиенты. Мы занимаемся организацией и проведением выставок, форумов, экспозиций, конкурсов, владеем павильонами, арендуем дополнительные площади. Круглый год кипит работа, пульсирует общение.

– Это ад! – выдохнула Рита.

– Но в этом аду, в этом кипении… варятся дни, не остается от дней даже костей – ни одной мысли о прожитом, только пузыри, бульканье, чавканье. И так легче.

Из-за стены снова послышалось бренчание на пианино.

– А вы играете? Отличаете Брамса от Шуберта? – спросила Рита.

– Нет. Даже больше – похоронный марш от свадебного не отличаю. Мне кажется, похоронный напрямую вытекает из свадебного.

– Вы не можете ее бросить?

– Не могу. Тогда ее отец уволит меня с работы.

– Понятно. Вот вам и пример враждебного мира – они вас не любят, просто хотят повысить ваш кпд.

– Но люди так устроены, это естественно.

– Хорошо, что вы можете с этим мириться. И говорите ей, что любите?

– Говорю. И ему говорю, что люблю его дочь. Иначе я покажусь хуже, чем они. Я покажусь бездушным, черствым, а хочу казаться хорошим, добрым, светлым и великодушным человеком. Хотя, на самом деле, я ее ненавижу.

– И хотите занять его место?

– Должность? – Алексей немного растерялся. – Наверное, и это тоже. Конечно, мне было бы лучше, если бы он внезапно скончался или попал под машину.

– Но сами вы не смогли бы его убить?

– Убить? Просто ради должности? – Алексей покачал головой.

– А ради чего смогли бы? Ради свободы?

– Я не смог бы. Ни ради чего.

– Совесть?

– С совестью я бы договорился. Но я трус. Не покаяние, а наказание страшит меня. А у вас есть плохие мысли? – спросил он, чтобы перевести разговор.

– Есть. Но они, преимущественно, обо мне самой. Например, я падаю на льду, ломаю ногу, и за мной некому ухаживать. Или еду в метро, вдруг взрыв, рушатся колонны…

Алексей поднялся.

– Номер свой скажите. И звоните, если что. Я буду за вами ухаживать. Мы теперь связаны договором. И если вдруг взрыв… в метро, тоже звоните, пока будет действовать мобильная сеть.

Брынь-брынь-брынь – звучит между ними неполноценная мелодия. Бинь-бинь – скребется через стену.

– Вы сейчас к ней поедете? – спросила Рита, провожая его до двери.

– Сейчас домой. Я не так далеко от вас живу, но к ночи, вероятно, свидания не избежать.

Рита удовлетворенно кивнула.

– Спасибо вам за вечер, Алеша. Вы здорово это все придумали.

Только за рулем Алексей вспомнил, что так и не спросил Риту о книге, которую она читала в метро. Найти бы ее – или лучше – узнать среди миллиона разных книг, скачать наугад и увидеть строки, которых так и не понял.

Не успел Алексей войти в квартиру, как позвонила Рита и затараторила в трубку:

– Я хотела на работу к тебе приехать, но маникюрша меня задержала, давай я сейчас заеду и поедем ужинать.

Приеду, заеду и поедем…

– Подождешь меня в кафе, может?

– Так я увидеть тебя хочу!

– Там и увидимся.

– Ну, Пусик, ну, чего ты? Разве не соскучился по мне? Я сейчас уже прилечу, ага. На крылышках любви, ага.

Появится через час-полтора, пока сюси-пуси, потом ехать в ресторан ужинать, сидеть там, глазеть на знакомых, кивать и улыбаться, потом снова к нему, секс-фекс-крекс, потом, наконец, спать, а точнее – просыпаться и опять по гололеду на работу. Усталость наполняет тело, стискивает виски, усталость нащупывает пистолет в ящике стола – застрелиться бы. Или даже кухонным полотенцем застрелиться, левым ботинком, который снова сейчас обувать.

Она симпатичная блондинка. Блондинка, в которой всегда живы и маленькая девочка, и маленькая собачка. Она мила и беззащитна, но если укусит, так укусит. Укусит до крови, пробьет клыками ауру, вытянет силы, вымотает душу и останется при этом милой, беззащитной, с улыбочкой на пухленьких губках.

То, что она блондинка, сломило Алексея при их встрече. Был у него фетиш – светлые пряди, которых он никогда не видел дома. В их роду все смуглые, у отца, матери, брата и кузин жесткие черные волосы. А от Риты везде остаются тонкие волоски, словно пух с нее слетает, словно снег, но не тает, а блестит на полу, на его постели и одежде – здесь была Рита.