– Это от освещения зависит, – сказал Алексей, тоже рассуждая о себе как о предмете. – Я на фото очень плохо получаюсь. Значит, если объективно, лицо кривое, непропорциональное.

– Фотография не всегда объективна, – Рита покачала головой.

– Не говоря уже о фотошопе! Меня сегодня это преследует – объективность-необъективность.

Рита налила чаю.

– А в чем дело? Берите конфеты.

– Да я сладкого не ем.

– Возьмите, эта с орехом.

– Ну…

Алексей сунул в рот конфету и уже не мог говорить. Жевал и улыбался. Трень-трынь-брынь – слышалось из-за стены.

– Так что случилось? – снова спросила Рита.

Он помотал головой.

– Я проводил интервью.

– Интервью?

– То есть собеседование. Мы все время набираем менеджеров. И пришел один человек… Он нам подходит – и по образованию, и по опыту, и вообще. Кроме того, он нуждается в работе, у него маленькие дети, жена в декретном отпуске, жить не на что. И я пообещал ему, что обязательно перезвоню, а секретарше сказал, чтобы она меня с ним не соединяла. И я никогда ему не перезвоню.

– Есть причина?

– Это мой одноклассник.

– Одноклассник? А… то есть, я понимаю. Вы не хотите его видеть?

– Да.

– А почему?

Алексей молчал.

– Но вы сами понимаете, почему?

– Понимаю. Только затрудняюсь сформулировать.

Рита пожала плечами.

– Тогда я попробую угадать. Вы не хотите, чтобы он напоминал вам о прошлом, о школе, о детстве. То есть он может напомнить вам что-то исключительно неприятное, что способно пошатнуть каждый ваш новый день. Но что это может быть? Вас треснули линейкой по голове? На уроке физкультуры вы побежали не в ту сторону? Из-за вас команда проиграла первенство района по волейболу? Вы хуже всех учились? Вас не выбрала девочка, которую выбрали вы?

– Нет, ничего подобного, кажется, не было, – Алексей засмеялся. – Но, тем не менее, первая часть вашего рассуждения верна: я не хочу, чтобы он напоминал мне о прошлом.

– Но если оно было счастливым, тогда почему?

– Именно это мне и трудно выразить. Потому что это была пора неведения, наивности, невзрослости.

– Пора до секса?

Алексей немного подумал.

– Это не связано с сексом. Просто было время глупости, больших надежд, веры в то, что я особенный, что проживу особенную жизнь…

– И поэтому вы ему отказали?

– Я не хочу помнить прошлое и сопоставлять с настоящим. Для меня важно жить сегодняшним днем – с другими людьми, которые не были бы свидетелями моих надежд. И я сам ничего не хочу вытаскивать из памяти – никаких подробностей, кто с кем сидел, за какой партой, кто кого щемил, у кого какое было платье. Я стирал это из памяти слишком долго и не для того, чтобы какой-то разжиревший придурок кричал мне через сто лет «Здоров, Кирюха!»

– А почему Кирюха?

– Потому что я Кириллов. Алексей Кириллов. Но в школе, конечно, никто не знал, что я Алексей.

– Кирюха еще ничего прозвище, – сказала Рита. – Вот я всегда была Ступой, потому что Ступина.

– А вы своих видите? – спросил Алексей.

– Это ведь квартира родителей, многие по-прежнему живут поблизости. Но у женщин другие разговоры – вышла замуж, не вышла, сколько детей, нет детей, пьет муж, бьет муж, гуляет муж, нет мужа, аяяй, как же так. Это совсем другая беда. Я бы тоже ни с кем из них не сработалась.

– Я обычно никого даже не вижу – квартира в другом районе, на сходках не бываю. Просто ненавижу эти обычаи, ненавижу!

– Съешьте еще одну конфету, Алеша. Там орех.

– Да знаю я про орех. Спасибо вам, Рита. Я вас в следующий раз в ресторан приглашу. Я сам не готовлю, не умею. На работе в кафе ем. А с Ритой мы уже все рестораны исследовали.

Рита вздрогнула.

– Никак не привыкну, что ее Ритой зовут.

– А у вас есть парень сейчас?

– Есть. Но его не Алексеем зовут, а Дмитрием. И он не парень, а, скорее, мужчина средних лет.

– Насколько средних?

– Ближе к пятидесяти пяти.

– Ооо, очень средних, очень…

Алексей ушел в приподнятом настроении.

Потом догнало прежнее сомнение – объективен или предумышленно субъективен, потом еще одно – была ли Рита. Не плод ли это его фантазии? Не тот ли запретный плод, который ему милостиво подкидывает измученное сознание? Хотелось набрать ее номер, но Алексей ограничился тем, что посмотрел на цифры в телефоне. Снова пришла мысль о книге. Он знал, что если не позвонит сейчас и не спросит, эта мысль нырнет под другие, но будет мучить подспудно, как мучит все забытое. Вместо этого Алексей позвонил Рите.