А какие волосы у Риты – вдруг думает Алексей. – Светлые? Нет, если бы светлые, он не заметил бы седины. Но седину он хорошо запомнил. Седина в рыжеватых прядях. Рита шатенка. Шатенка.

Через час с четвертью появилась Рита. Алексей сидел не раздеваясь, ждал. Желудок ныл от голодной боли. Она потянулась к губам, потом отстранилась, спасая макияж.

– Может, приготовим что-нибудь и никуда не поедем? – предложил Алексей.

– Ты что, Пусик? А людей смотреть?

– Так вчера же смотрели.

– Гулять, Пусик, гулять!

Поехали в японский ресторан, похлебали супу из чугунков, поздоровались с Грицкевичем, его новой девушкой и еще каким-то типом. На обратном пути Рита рассказала, что маникюрша удачно переплавила золотой браслет под «Тиффани».

– А старый куда дела? – спросил Алексей.

– Я же тебе объясняю: переплавила. Он теперь новый. Ты простых вещей не понимаешь. Как только работаешь?!

– Зато ты и понимаешь и не работаешь.

– Не вредничай, Пусик.

– Я не вредничаю.

– А чего ты сердитый?

– Я не сердитый.

– А чего ты дуешься?

Будь ты проклята, Рита!

– Работу вообще легко и потерять, – добавила она, разглядывая ногти.

– Это ты сейчас к чему?

– Ха-ха! А говорил, что не дуешься!

Дома последовало предсказуемое продолжение.

– Так будем мириться?

Тянет ремень, лезет в штаны, задирает рубаху, а ты будь готов. Вообще всегда будь готов, потому что рядом с тобой блондинка.

– Нежнее, Пусик. Сильнее!

Она командует. Так рекомендуют женские журналы – заботиться об оргазме. Алексей их тоже читал, чтобы лучше понять Риту. Там хорошо все написано, доступно, с повторами и выносками – заботиться об оргазме. Словно это бедный родственник. Сирота. Хомяк. О нем нужно заботиться.

– Аааа, Пусик, аааа!

Позаботились. Алексей вытер лоб.

– У папулика юбилей скоро. Пятьдесят.

– Когда? Я как-то упустил. Нужно же…

– Он потом объявит. На днях будет с рестораном договариваться.

– С японским?

– Нет, с «Фараоном».

– А, ну…

Ну… Ну, и хорошо. А что? Пятьдесят. Хорошо. Уснуть бы скорее.

– Пусик, почему ты молчишь?

– Риточка, давай поспим немного.

– Я бы покушала.

– Да у меня ничего нет.

– Даже сыру нет, чтобы чаю попить?

– Я дома почти не бываю.

– Так нельзя, Пусик. Тебе нужно бывать дома. Как же мы будем жить? Нужно купить сыру и спаржи.

– Чего? А, да-да. Обязательно купим.

– А давай…

– Что?

– А давай сейчас из ресторана закажем!

– Сейчас?

– Он же круглосуточный.

– Японский?

– Неееет, японской еды я больше не хочу. Я хочу сыру.

– Риточка… может, завтра уже?

– Не хочешь – как хочешь. Я и сама закажу.

Алексею кажется, что это ему снится. Снится сон, от которого он не может очнуться, а во сне не может вдохнуть. Ни вдохнуть, ни очнуться. Но ведь он сам… выпил это снотворное. Сам. Потому что все пьют, все так проводят время, так положено. Это естественно. Это по-мужски.

Пахнет сыром, на подушке длинные белые волосы – залепляют нос, рот, зашивают губы – ни вдохнуть, ни закричать, ни очнуться. И что-то пищит, пищит, пищит. Будильник.

Алексей поднимается, целует Риту.

– Просыпайся, солнышко.

– Уууу, как рано ты встаешь. Нельзя так рано вставать, Пусик. Я тебе вечером позвоню – погуляем.

– Я сегодня очень поздно вернусь. Давай завтра, Риточка.

– Завтра? Нуууу, ладно. А что мне сегодня делать?

– Поужинай с папой.

– С папуликом? Оооо, это хорошая идея. Жалко, сыру не осталось. Я бы покушала.