Рита входила в ресторан с подругой Аллочкой – обе в почти одинаковых ярко-розовых куртках с меховыми воротниками, тонкие, стройные, в высоких сапогах, как манекены из витрины дорогого торгового центра. Сегодня манекены вышли в ресторан.

– Которая ваша? – спросила Рита.

– Блондинка.

– Очень красивая.

– Спасибо.

– Что будете делать?

– Я ей сказал, что у меня встреча.

– Так и есть.

Вдруг стало предельно неприятно, словно тайную, личную часть жизни подсветили лучом прожектора. Публичные места не для эмоций, Рита права.

Алексей молча и напряженно наблюдал, как Рита усаживается за столик и обводит глазами ближайших соседей.

– Мне кажется, вам лучше первым к ней подойти. Иначе… от блондинки можно ожидать чего угодно.

– Боитесь блондинок? – Алексей усмехнулся.

– Не рискуйте, идите.

Идти не хотелось. Рита уже не смотрела в их сторону. Алексей все-таки поднялся, стал пробираться к ее столику в части зала для курящих. Подсел к ним. Девушки громко рассмеялись, он тоже.

– А я тут даму ужинаю, про каталоги договариваюсь, – сказал быстро. – У нее типография. Скорее всего, всю печать ей перекинем.

– Вот труженик! – сказала Аллочка. – А дама хоть ничего?

– Нужно глянуть, а то я в прайс уперся!

Снова смех. Рита бросила взгляд в спину «владелицы типографии».

– А мы с Аллочкой решили по фуагре шмякнуть. Ты же сбежал от нас!

– Недалеко сбежал!

– Ладно, иди договаривайся. Потом по домам нас закинешь.

– Да я выпил.

– Так мы тоже выпьем. Или ты не хочешь нас отвезти? – вскинулась Рита.

Аллочка выпучила стеклянные глаза. Линзы? Линзы изумрудно-зеленого цвета.

– Это линзы, Ал?

– Ага, вчера ток купила

– Блестят!

– Пусик, ты чего? Ты отвезешь или нет?

– На такси?

– Ну, хоть на такси. Иди к даме, а потом все соберемся.

Алексей вернулся подавленным.

– Как прошло? – спросила Рита.

– Да кошмар! Я соврал, что выпил, чтобы ее к себе не везти. Оно говорит – вези на такси.

– Тогда, действительно, надо выпить, – кивнула Рита.

– А машину куда я дену? Не хочу на этой стоянке оставлять…

Рита поморщилась.

– Из-за меня все.

– О, нет. Нет. Все вообще так, всегда. Это вы меня простите. Не получилось поужинать. И сбежать сейчас нельзя, словно за мной консервная банка тащится и гремит.

– А обо мне что сказали?

– Что ваша типография мне каталоги напечатает.

– У вас есть-таки актерские способности! – Рита засмеялась. – Просто мне вы их не демонстрировали. Я бы так быстро не сориентировалась. Когда меня заставали, я просто в шкаф пряталась.

Алексей тоже усмехнулся.

– А кто заставал? Жены?

– Нет, родители моего парня.

– Смешно, Рита.

– Всякое бывало. Бывало смешно. А стало очень грустно. Прошел азарт.

– Вы правду сейчас говорите?

– Я всегда говорю вам правду – по условиям нашего договора.

– Я вам тоже. Но уже ловлю себя на том, что хочется соврать.

– Да? Почему?

– Есть такие моменты, сами понимаете…

Алексей посмотрел в ее лицо. Не понимает? Лицо Риты было совершенно спокойным, только немного утомленным, с чуть запавшими щеками и вопросительным выражением. Она просто ждала ответа.

Сразу же Алексею сделалось грустно – так резко грустно, что он вдруг почувствовал боль в желудке и слезы в горле. В ней, действительно, не было азарта – более того, азарт в ней умер, и она носила в себе мертвый азарт, который разлагался внутри, не давая воспринимать жизнь по-новому. В ней был опыт узнаваний, разочарований, расставаний. Она была переполнена этим опытом. Голубые глаза отдавали холодом. Внезапно Алексей подумал о парне, который выжимал, выдавливал из нее боль – хоть слезами, только бы не видеть этот холодный памятник погибшему азарту. Но… разве это должно волновать его? Ведь с ней можно быть таким честным, таким откровенным, как со свидетелем, который уже не выдаст.