И действительно, то, «другое», финансирование не имело к ним никакого отношения. Зарплаты их были смехотворны, зато рабочий график настолько гибок, что Анфиса успевала писать для тринадцати других изданий и водить сына на тренировки по тхэквондо. А Зуля, будучи женщиной серьезной, в промежутках между готовкой и стиркой, вот уже полгода решалась баллотироваться в депутаты горсовета.

Однако, спустя пару месяцев оказалось, что по указанию свыше предписывалось шестьдесят процентов газетной площади отдавать под вдохновенно изложенную информацию о церковный делах. Атеистка Анфиса и агностик Зуля, имевшая целый полк родственников-мусульман и мужа-протестанта, оказались в затруднительном положении. И если последняя освоила универсальные обороты вроде: «В пору лихолетья, когда храм был разрушен, наступило беспамятство», то Анфиса наотрез отказалась касаться пером православных материалов.

— У меня кожа с рук облезет, — улыбалась она.

Тогда им на подмогу пришла молодая поросль — начинающий журналист, но обласканный вниманием местный блоггер Коля Чекрыгин. Материалы он писал живо и бойко, и Зуля, не любившая канцелярщину ни в каком виде, очень одобряла его работу.

Анфиса же коммуницировать с ним не любила. Коля был убежден, что из всего происходящего в городе Б можно сделать нечто интересное и с щенячьим восторгом принимался за статью об очередной выставке кошек или отремонтированном доме номер сорок два по улице Кому-какое-дело. Однажды Анфиса, вслух потешаясь над его серьезной и вдумчивой статьей о центральной клумбе города, невзначай задела какие-то Колины чувствительные струны. Тот произнес вдохновенную речь о журналистской этике и чести, о всеобщем помешательстве на деньгах, и что лучше он будет писать о розах и новых канализационных люках, чем о грязных чиновьичьих скандалах. Анфиса разозлилась и свалила на него всю свою работу в «Благой вести».

«Чтоб не умничал» — сказала она тогда Зуле.

— Не хочешь ли сходить сегодня в «Медную голову», любезная Заваркина?

— Очень хочу. Однако ж, любезная Зульфия, не скажешь ли ты, почему вон в том углу у нас лужа крови? Ты опять кого-то зарезала и расчленила?

Она ткнула пальцем в единственный незанятый мебелью угол, в котором стоял пакет из супермаркета. Из-под него вытекала кровавая жижа. Вася хихикнул.

— О Господи, — Зуля кинулась к пакету, — это печень! Я забыла положить ее в холодильник!

— Клевать будешь на досуге? — насмешливо спросила Заваркина, разглядывая изображение на мониторе.

— Готовить буду. Вроде не испортилась. А кровищи-то натекло!

— А в паб пойду, — сказала Заваркина, подумав, — там будет выступать один очень интересный мне персонаж. Ты только кровищу-то убери, а то и правда привлекут.

— Охохо, — вздохнула Зуля и повертела головой в поисках тряпки.

— Вась, — спросила Заваркина, — посидишь сегодня в кофейне?

— Ага, — вздохнут он, — а когда мне можно будет в паб?

— Когда семнадцать исполнится, — строго отозвалась Зуля из угла.

— Тебе туда вообще нельзя, — рассмеялась Анфиса, — ты будешь раздавать указания музыкантам и руководить барменами. Чтобы пиво наливали правильно.

Васька надулся.

— Не обижайся, я шучу, — нежно сказала Заваркина, отрываясь от монитора, — куда звонить в случае опасности, знаешь?

— Дяде Толе, — Васька важно достал из своего портфеля мобильный и продемонстрировал его матери.

Зуля нахмурилась и спросила одними губами «что за дядятоля?».

— Нововведения в Васькиной безопасности, — холодно отозвалась Анфиса, — потом расскажу.

— Мам, давай не пойдем домой? — попросил Вася, когда они спускались вниз на том же служебном лифте.

— А куда пойдем? — задумчиво отозвалась Анфиса.

— Вон туда! — Васька ткнул пальцем в разноцветный киоск и, долго не думая, потащил мать за руку.

Анфиса покорно потащилась за сыном. Киоск, как оказалось, торговал замороженным йогуртом. В холодильнике-прилавке лежали топпинги — крупные вишни в сиропе, шоколадные чипсы, карамельный и малиновый соусы, тягучее персиковое желе, свежая малина и ежевика. Аппарат, трудясь без остановки, укладывал йогурт в стаканчики аппетитными завихрениями.

— Можем посыпать кокосовой стружкой, — улыбнулась миленькая продавщица Васе.

— Это, Василий, какая-то девчачья еда, — развеселилась Анфиса, — мы ж с тобой не девчонки! Пойдем лучше и правда бургер съедим.

— Пойдем! — обрадовался Васька и потащил ее в другую сторону, — а потом сюда вернемся?

— Вернемся, — Анфиса снова погрузилась в свои мысли.

— Мам, ты не лопнешь? — счастливо поинтересовался Вася, когда Анфиса заказала целую гору всякой жареной и вредной всячины.

— Я следующую неделю есть не буду, — пошутила Анфиса, вгрызаясь в долгожданный бургер, — Вась, а Вась?

— Чего? — отозвался Вася, старательно обмакивая картошку-фри в соус.

— Расскажи мне про Яичкина.

— А что рассказывать? Пришел какой-то и стал рассказывать, что в Шреке взрывают птичек и это плохо, значит Шрека надо запретить. Дурак какой-то!

— Почему? — заинтересовалась Анфиса.

Вася снисходительно посмотрел на мать.

— Никто не пойдет взрывать птичек, посмотрев Шрека.