Шрифт:
– Счас, у меня и в рюкзаке рыба. Вот, балычок.
Он достал из тугого вещмешка большую рыбину, нож.
– А! Коньяк лимонами следует закусывать, непременно лимончиками.
Сергей поднял плечи: ничего не попишешь.
«Ожегов» перешел на литературный язык:
– Вот ведь напасть какая, раньше-то курить на ходу мужчинам не полагалось. Закуришь – пулю в лоб. Были специальные курительные комнаты. Мужское таинство-с! А женщины? Не красились. Мазнет губы – значит дама с панели-с. А если не с панели, так петлю ей на шею. И в омут. Кучера, извозчики сдавали экзамены по знанию французского языка. Вот ведь.
– О темпере, о море! – для чего-то воскликнул Козлов.
– Времена, нравы. Вот он смотрит, думает – налью ему. Шиш с маслом. Внук, и другой тоже внук. Ванюшка, Михей. Это они дурачатся. Знают, что Борисоглебск назван в честь убиенных царевичей Бориса и Глеба.
Тут старик взмахнул кистями рук, будто мух отгонял. И из обшлагов его спортивного костюма выкатилось два золотистых плода. Лимоны.
Выпили.
Коньяк оказался душистым и вкусным. Козлов никогда не пивал такого напитка. Он не заметил, есть ли в нем градус. Или французы наловчились уже и коньяк без градусов выпускать.
– Я ведь все знаю, – теплым голосом стал говорить, как будто сказку рассказывать, «Ожегов». – Знаю, откуда ты, чего хочешь. Хочешь ты, миленок дорогой, дело открыть. Можешь не сомневаться, дело выигрышное. Да и рыбку ты реализуешь по нормальной цене. Только не ляпни, что это балык кубанский. Скажи: «Из Лапландии», мол. Или лучше – из Буркина-Фасо. Люди счас глупые пошли, не люди – этикетка одна. Всякой иностранщине верят… Нда, Буркина-Фасо, запомни.
– Страна такая?
– Ну да, в Северной Африке. Раньше Верхней Вольтой называлась. С голода мрут. Значит, ты, Сергей Андреевич, в буржуи метишь.
Выпив вторую стопку коньяку, Козлов помягчел и рассказал старику о своей затее. Мол, и ружье продаст, и телевизор, и холодильник, займет у тестя с тещей, на рыбе наживется, а первоначальный капитал сшибет, чтобы развернуться.
«Ожегов» мило поддакивал. Хороший старик, уютный.
– Только ты не дешеви. Народ малых цифр не любит. Руби цену с плеча! Мол, рыба из Буркина-Фасо, а там… Там тоже не дешево. Они, гады, откуда-то из Нибелунгии рыбу гонят. Перепродажа, накрутки.
Просто родной дед этот «Ожегов», роднее Сосипатыча.
– А я, между прочим, луковицами тюльпанов занимаюсь. Селекционер-самоучка. Девяносто семь видов вывел. Вот везу любителям-цветоводам. Дорогие цветочки. Голландцы просят, а я им – тот же шиш с тем же маслом.
– Чего так?
– Патриот.
– Можно взглянуть на луковицы?
– Чего ж нельзя, с превеликой радостью. Доставайте ящик.
Ящик «Жозефина». Женские прокладки. А в них – луковицы. Они похожи на разжиревшие, пухлые плоды каштанов.
Выпили с «Ожеговым» еще за удачу. Поезд качался, смывая с глаз и Ваню, и второго студента Михея. Остался лишь старик, который интересовался. Все же интересовался:
– А куда ж вы эти самые лотосы? На свадьбы? Да вы что, мил человек, в своем уме? Индусы ими челны укладывают. А вы – на свадьбы.
– Какие такие чл…чл. лны, – спотыкнулся Козлов. Коньяк все же был с градусом. – Чл…ны…
– С покойниками-с! Умастят упокойника маслами, травами пахучими, напомадят, цветами лотоса обложат. Обкурят сандалом. Маслом опять обольют. И огонечку. И по Гангу. Плыви, дружок, к своей Махатабарахте!
– Что это за махатабарахта? – побелел Козлов.
– Бог их. Их индусский бог. Эпос, чудак! А вы лотосом собираетесь невесту с женихом осыпать. Сказанул, как в лужу п…нул. Так это же катастрофа! Я вам другое порекомендую. И тоже цветочек пользительный. В индийском Ганге произрастает. А называется водяной гиацинт. Не веришь, молодой человек. А российской прессе веришь?
И тут же как из того же широкого рукава выполз листок с компьютерным текстом. Даже тонером пахнуло. Принтер, а не старик «Ожегов». Ожёгов он.
Козлов прочитал:
ВРЕМЯ НОВОСТЕЙ
(Москва)
Природный очиститель
Российские ученые обнаружили новый способ переработки ракетного топлива. Самое интересное, что утилизация топлива не требует специальных условий и крупных инвестиций, поскольку ядовитые вещества уничтожает… водяное тропическое растение. Во всем мире ракетное топливо – гептил сжигают, а эйхорния может его поглощать. Процесс напоминает фотосинтез, только энергия тут – не от солнца, а от химических или радиоактивных веществ. Усваивать из воды химические и радиоактивные отходы может только растение, «живущее» в России. Водяной гиацинт, или эйхорния, – растение, произрастающее в природе на реке Ганг и спасающее миллионы индусов от инфекционных болезней. За отечественным вариантом тропической травы приезжают корейцы, а ее новыми свойствами поглощать гептил заинтересовались и японцы. После того как российские ученые адаптировали растение к переработке ракетного топлива, они теперь собираются проверить, будет ли водяной гиацинт перерабатывать тяжелые металлы.
– Вот те раз, – заморгал глазами Козлов, возвращая назад листок. – Но у нас же ракет нет, никаких. Станица, глушь.
– Будут! – категорически отрубил «Ожегов», словно он был министром обороны, а не филологом-лингвистом.
Возразишь ли?
Конечно, старик «Ожегов» врал. Он читал про эти лотосы, что они украшают любые празднества. Но и похороны в том числе. Старик врал, чуял конкурента.
– Э-э-э! – сказал ему Сергей. – Это дело я знаю. Мне батя рассказывал. Привезли к ним в сельмаг модные ботинки. Три рубля пара. Блестят, легкие, как берестяные. Все село кинулось покупать. Мужики – щеголи. Берегут. Только в кино или в гости. Но все равно как-то быстро сносилась обувка. Да чего там три с полтиной – идеи жалко. Они – в сельпо, к Нюрке Мизирновой. А та, шутница: «Это, – грит, – обувь из Калькутты, из дружественной Индии. У них там, значица, мертвецов обувают, прежде чем в гроб заколотить. На один раз обувка». Не согласились ни мужики, ни бабы – врет Нюрка. У некоторых до сих пор в сундуках или где-то там… одноразовые туфли. Да чтоб такое добро да в гроб?!
– А наверное, ты прав. Открывай свой бизнес, благословляю.
«Ожегов» поднял свою сухую кисть с пластмассовым стаканом и тупо, конспиративно чокнулся с Козловым.
Козлов забрался на верхнюю полку, подложил под грудь подушку, так ему было уютно, и лишь теперь понял, что крепко пьян и чертовски счастлив.