Шрифт:
– Эй, вы, стоять! – Ольге показалось, что охранник был пьян.
– Стоять, я сказал, счас пса спущу. Байрон!.. Зять!
Пес, дикая собака Баскервилей, сиял ртутным светом и зло, со свистом, дышал. Пес из преисподни. Он вот-вот должен был прыгнуть и вгрызться в горло. Ольгино. Алексея. Псу без разницы.
И руки сами вскинули ружье, пальцы сами спустили курок. И все тело его зазвенело. Через рухнувшего пса она кинулась к охраннику и ткнула его со всего маху прикладом. Он все же был мертвецки пьян. Не смог удержать напор и тоже повалился рядом с Байроном. Опять руки, самостоятельно, без включения головы, дергали бельевую веревку, связывая солдата– «аллигатора». Он отфыркивался: «Понежнее, дура!» «За дуру ответишь». Она уперлась в тугой бок ногой, чтобы завязать крепко. Обшарили охранника вместе с Алексеем. Его пятнистая спецовка – ксерооттиск Горынычевой шкуры.
– Как звать-то тебя?
– Витей.
– Пистолет?
– Газовый.
– Лежи смирно, а то придется пустить в ход.
– Угу.
Витя трезвел.
Гектар сада, а то и больше. Площадь – ого-го!.. Посох Алексея Степановича Чижа трепетал. Тут автономно от монстра залегала вода. Посох звенел.
– Слышишь, Оль, слышишь?! Вода!
Белые кроссовки лозоходца и поэта подпрыгивали в темном воздухе. Как мячики. Он танцевал. Он прилично выдавал русского трепака.
У Вити они нашли ключи от ворот. Витю этого, связанного по рукам и ногам, затискали в ночлежку. Завтра освободят. Кроме пистолета и ключей они отобрали у охранника сотовый телефон.
Витя оказался на редкость сговорчивым. Протрезвев, он сказал, что и сам хотел дать деру, что жрать уже нечего, а босс все орет: «Терпи, скоро вернемся на бэтээре!»
– Может, вы меня развяжете?!
– Скажи, Витек, а че собаку Байроном назвали?
– Хозяин сказывал: поэт был такой, чи в Англии, чи у немцев. Хромой… Вот, значит, и кобелек-то наш с хромотцой был. Развяжите, а?
– Не-е, Витек, я мужчинам не верю. Ветреные они существа, прямо как женщины.
Вышли, скрипнув тяжелыми железными воротами. Чиж задел своим дрючком за объектив камеры слежения. Все равно камера не работала. Аккумуляторы сели. Или тот же Витек ее уделал.
Дон-Кихот с копьем – Чиж.
Санчо Панса с корзинкой, в ней веревки, пассатижи. Это – Оля.
– Классный у тебя батожок, Степаныч.
– Да уж! Таким примерно библейский Моисей воду из скалы высекал.
– Чего грустишь, Алеш? Одолели мы зеленую чуму! Горыныча объегорили.
– Вроде того. Одолели!
– Тогда запевай!
– Четыре татарина, четыре татарина, четыре татарина, и-эх, один француз.
Враз остановились и оглядели друг друга. А что делать? Что делать с найденным пластом?..
– Глубоко пласт?
– Рядом, метра два-три. Завтра в администрацию пойду? – робко предложил Чиж. И тут же перебил сам себя: – А им это надо? Они на безводье дивиденды себе собирают. Пожарники водой торгуют. А они – недвижимостью. Вон сколько ее осталось. Не все растащили! Сдается мне, что они сами этого монстра подкармливают. Пусть всю страну сожрет эта пидораска, а деньги-то – в швейцарских банках останутся. Хранилища этих денег – в самом ядре Земли. Туда никакая змеюка не пролезет. Нет, им говорить нельзя. Они живо в кутузку пихнут и тебя, и меня.
– Тогда людям сообщить, листовки выпустить, расклеить.
– И кинутся все с лопатами да бурами копать. Передавят друг друга.
Умен ботаник.
– Нет, надо все как следует обмозговать. Утро вечера мудренее.
На том и порешили.
13
Но ведь не спать же! Это только в сказках засыпают, а проснутся – и все, как говорят немцы, «абгемахт». Все в полном порядке.
Опять сидели на кухне. Решили прикончить весь запас воды, ведь завтра все решится. Крепкий чай, ватрушки.
– Одно свое искусство ты мне показал, – задумчиво, глядя в черное кухонное окно, произнесла Оля.
– Другое? Танцевать, что ли?
– Так ты вон как отплясывал чунга-чангу – пятки мелькали. Стихи читай. Ты ведь поэт! Тебя никто за язык не тянул.
Чижу почему-то не хотелось читать свои вирши. И так сегодня эмоций до краев:
– О чем стихи – то читать? У меня разные.
– Стихи обычно пишут о том, чего нет. Так ведь, поэт?
– В точку попала. А чего у нас нет?
– Пока что воды, – подсказала Оля Козлова. – Но это как-то прозаично, да и вода скоро будет.
– Любви?!
– Не знаю, как у тебя, а у меня она есть в наличии. Чуешь фразу? Финансово-экономический язык. Речь будущего. У нас нет денег. Ни у тебя, Алексей Степанович, ни у меня, рабы Божьей Ольги свет Владимировны.
«Любовь у нее есть. Муж сгинул».
И радостно всколыхнулось, и стянуло душным спазмом горло: «Милая!»
Но вслух:
– О деньгах? Изволь слушать:
То муссоны, то пассаты.
В бардаке и в Храме
Спит усатый инкассатор
На мешке с деньгами.
Ему снится что-то смутно,
Вроде маракуйи,
И в плечо его уютно
«Ай лав ю» воркуют.
Деньги – слева, деньги – справа —
Сон его короткий.
А проснется – рядом Клава
Да со сковородкой.