Р у м а т а. У меня на родине есть поверье, что кавалер, который пьет из стакана после девушки, узнает все ее мысли...

Кира испуганно отстраняет стакан. Аба, который стоит, облокотившись на стойку, гогочет. Торговец тоже хихикает. Румата холодно оглядывает их, затем указывает на Абу.

Р у м а т а. Кто этот молодой... гм... каторжник?

К и р а. Это мой брат, сударь... Его зовут Аба...

Аба приближается, осклабляясь.

А б а. Совершенно в точности, благородный дон. Брат я ей. И потому знаю, что вина она не пьет, хотя в остальном девица вполне толковая...

Р у м а т а. Гм... Аба... А почему на тебе такое нелепое одеяние?

А б а. Какое же оно нелепое? Это потому, что я состою в штурмовых отрядах канцлера и орла нашего дона Рэбы...

Р у м а т а. Видишь ли, любезный, я из далеких стран... Впрочем, ты можешь взять этот стакан и вернуться на свое место у стойки... (Аба хочет что-то сказать, но Румата предупреждает его движением руки.) Можешь взять с собой даже всю бутылку. Поскольку твоя очаровательная сестра не пьет, я тоже бросаю...

Аба хватает бутылку и стакан и, кланяясь, пятится к стойке.

Р у м а т а. Ну что ж, раз судьба не судила нам познать в вине вкус губ друг друга, давай хоть побеседуем... Садись. (Кира несмело присаживается напротив Руматы.) Как тебя зовут, прекрасная девица?

К и р а. Кира, благородный дон.

Р у м а т а. Чудесное имя. А меня зовут Румата. Это имя носило восемнадцать поколений моих благородных предков, и тысячи прекрасных дев произносили его с нежным трепетом... Ты тоже будешь произносить его с нежным трепетом, не так ли, Кира?

К и р а. Вы смеетесь надо мной, благородный дон...

Она пытается подняться, но Румата удерживает ее.

Р у м а т а. Нет, я не смеюсь. Это у меня такая манера разговаривать. Хотя нет, кажется, я действительно немножечко смеюсь. Не обижайся. Дорога была долгая и скучная, вот я и решил слегка повеселиться. Но можешь мне поверить...

Он останавливается. Со второго этажа доносятся отчетливо слышные голоса. Голоса Хозяина и Будаха.

Б у д а х. Да не ворчи ты, старое копыто! Мало тебе от меня перепало?

X о з я и н. За что заплачено, за то заплачено, а за что не заплачено, за то надо платить вовремя...

Б у д а х. Скупердяй старый... Скажи лучше, для кого это ты такие хоромы готовил?

Х о з я и н. Не для таковских, как некоторые. Благородный дон у нас остановились...

Б у д а х. Ага... Кто таков?

Х о з я и н. Сам скажет, коли захочет. Мне ни к чему. Пять золотых задатку дали, не как некоторые...

Б у д а х. Пять золотых! Ай-яй-яй! Да ведь вся твоя ночлежка этого не стоит... А в кости он как? Играет?

Х о з я и н. Сами спросите...

Б у д а х. Он где? Внизу?

Х о з я и н. Внизу. Вино пьют.

Б у д а х. Что же ты раньше не сказал, полено толстомордое?

На лестнице появляется Будах — огромный, встрепанный, в расстегнутом кафтане. Он спускается медленно, со ступеньки на ступеньку, оглядывая зальцу, затем взгляд его останавливается на Румате и Кире.

Б у д а х. Пристроился, прохвост... Успел уже...

Он садится поодаль за отдельный стол.

Р у м а т а. Кто это?

К и р а. Это Будах, великий чернокнижник... (Поднимается.)Вы меня простите, благородный дон...

Р у м а т а. Зови меня просто Румата.

К и р а. Вы меня простите, мне нужно... (Не закончив, торопливо отходит к Будаху.)Здравствуйте, отец Будах.

Б у д а х. Здравствуй, лапочка. Что это за хлюст?

К и р а. Новый постоялец. Из благородных...

Б у д а х. А чего ты с ним сидишь?

К и р а. Так мне положено. Кто меня с собой посадит, с тем и сижу. Иначе меня здесь со свету сживут, отец Будах, сами знаете.

Б у д а х. Это уж точно... Только уж какой-то он особенно лощеный, противный...

К и р а. Да нет, он еще ничего... Чего вам подать, отец Будах?

Будах в затруднении скребет в шевелюре. В зальце спускается Хозяин, подходит к Румате.