12 В Петербурге Герцен встречался с Жуковским 17 и 20 декабря 1839 г.

Видимо, во время этих встреч был разговор и о Витберге. По воспоминаниям

сына Витберга, Жуковский предлагал ему просить пенсию в размере тысячи

рублей за прежние заслуги, но он отвечал, что так как он лицо обвиненное и

оправдаться еще не успел, то не может рассчитывать на пенсию (Герцен А. И.

Указ. соч. Т. 21. С. 320).

В. К. Кюхельбекер

ИЗ "ДНЕВНИКА"

1832

2 июля. С удовольствием я встретился в "Вестнике" с известною

"Элегиею" покойного Андрея Тургенева1 (брата моих приятелей); еще в Лицее я

любил это стихотворение, и тогда даже больше "Сельского кладбища", хотя и был

в то время энтузиастом Жуковского. <...> Несчастна Россия насчет людей с

талантом: этот юноша, который в Благородном пансионе был счастливый

соперник Жуковского и, вероятно, превзошел бы его, -- умер, не достигнув и

двадцати лет.

16 июля. "Вадим" Жуковского2 (в прозе, а не 2-я часть "Двенадцати

спящих дев") -- ученическое произведение, но спасибо Жуковскому, что он тут в

введении вспомнил столь рано отцветшего Андрея Тургенева, которого я никогда

не знавал, но память которого была мне всегда -- не знаю почему -- любезна. <...> 12 августа. В дурном и глупом, когда оно в величайшей степени, есть свой

род высокого -- le sublime de la b^etise {возвышенное в глупости (фр.).}, то, что

Жуковский называл "чистою радостью", говоря о сочинениях Х<востова>3. <...> 23 августа. В книжках "Вестника" на 1807 год попадаются басни

Жуковского мне вовсе неизвестные, также и эпиграммы4; некоторые из них очень

недурны: жаль, что Жуковский исключил их из собрания своих стихотворений, --

они по крайней мере разнообразили бы издание, которое теперь состоит из пьес

большею частию на один и тот же тон -- уныло-таинственный. Достойно

примечания, что единственная басня не выброшенная -- "Сон могольца" -- именно

никуда не годится".

29 августа. Принесли мне последний том "Вестника" на 1807 и три тома

того же "Вестника" на 1808 год. Должно признаться, что сии три тома, изданные

Жуковским, по красивой, почти роскошной наружности, особенно картинкам,

каких и ныне у нас мало, чуть ли не занимают первого места между русскими

журналами, не исключая и "Телеграфа"5. Выбор статей также, кажется, лучше,

чем у Каченовского (сверх того должно заметить, что уже и 1807 года издания

"Вестник" гораздо лучше первых годов Каченовского единственно от содействия

Жуковского).

3 октября. <...> Читаю "Вестник" на 1811 год, изданный уже одним

Каченовским, без участия Жуковского: при Жуковском Каченовский чинился,

знал честь, -- но тут он опять из рук вон -- сущий лакей!

27 октября. В "Певце во стане русских воинов"6 есть точно прекрасные

строфы: но не распространить, а сократить его должно было: именно выкинуть

все приторные сладости о любви, о младенческих играх, о поэтах, что тут ни к

селу ни к городу. Лучшие места: Платов и смерть Багратиона; хорошо также, что

говорится о Кутайсове, хотя оно и не совсем у места. <...>

4 ноября. Прочел я еще послание Жуковского к императрице Марии

Федоровне7 и его же послание к Воейкову8. В первом стих:

И близ него наш старец, вождь судьбины, --

мне напомнил, что раз, читая вместе что-то написанное Мерзляковым, я

слышал от Жуковского очень справедливое замечание о словах судьба и

судьбина. Первое -- синоним слову рок -- есть сила, раздающая жребии; а второе

– - синоним слову жребий -- есть доля, участь, достающаяся какому-нибудь

человеку, племени, народу в особенности; и их никак не должно употреблять

одно вместо другого, как то он здесь употребил9. Второе послание, без сомнения,

одно из лучших произведений Жуковского. Какая разница между ним и

несносным посланием к Батюшкову10!

22 ноября. <...> Жуковского перевод Шиллеровой баллады "Der Graf von

Habsburg"11 мастерской, он чуть ли не из лучших переводов Жуковского (если