доме. Обедал у Стурдзы на хуторе (M-me Sturdza, жена и дочь (Маша) Стурдзы,

гр. Каподистрия, гордый доктор, Анна Петровна Зонтаг)" (Дневники, с. 354).

4 Le double parall`ele, ou l'Eglise en pr'esence de la papaut'e et de la reforme du

XVI si`ecle. Ath`enes, 1849 -- брошюра Стурдзы, сохранившаяся в библиотеке

Жуковского (Описание, No 2215), содержит пометы и записи поэта.

5 ...несколько разного рода рассуждений в прозе...
– - Речь идет о "Мыслях

и замечаниях" Жуковского (1845--1850).

П. А. Плетнев

ИЗ "ПИСЬМА К ГРАФИНЕ С. И. С.

О РУССКИХ ПОЭТАХ"

<...> Я перехожу к новому периоду нашей поэзии. Представляя вам

Жуковского, я начинаю говорить о таком поэте, который дал совсем другое

направление своему искусству. Соединяя превосходный дар с образованнейшим

вкусом, глубочайшее чувство поэзии с совершенным познанием таинств языка

нашего, все правила стихотворства со всеми его видоизменениями и

отступлениями от условий места и времени, он дал нам почувствовать, что

поэзия, кроме вдохновения, должна покоряться труднейшему искусству: не

употреблять в стихе ни одного слова слабого или неравносильного мысли, ни

одного звука неприятного или разногласного с своим понятием, ни одного

украшения преувеличенного или принужденного, ни одного оборота трудного

или изысканного. Он подчинил свое искусство тем условиям, которые придают

блеск и языку и поэзии. Одним словом: это первый поэт золотого века нашей

словесности (если непременно надобно, чтобы каждая словесность имела свой

золотой век). Он сделал поэзию самым легким и вместе самым трудным

искусством. Прекрасные поэтические формы готовы для всех родов, и всякий

может написать теперь несколько легких, благозвучных, даже сильных стихов: но

кто будет ими доволен, сравнив целое произведение с образцом всех наших

новейших поэтов? В характере его поэзии еще более, кажется, пленительного,

нежели в самых стихах. Представьте себе душу, которая полна веры в

совершенное счастие! Но жизнь бедна теми чистыми наслаждениями, каких она

повсюду ищет. Ее оживляет надежда, потому что мы никогда не перестаем верить

тому, что истинно любим. Тогда всякое чувство облекается какою-то

мечтательностию, которая преображает землю, смотрит далее, видит больше,

созидает иначе, нежели простое воображение. Для такой души нет ни одной

картины в природе, ни одного места во вселенной, куда бы она ни переносила

своего чувства, и нет ни одного чувства, из которого бы она ни созидала целого,

нового мира. Вот пример: "Весеннее чувство"1:

Легкий, легкий ветерок!

Что так сладко, тихо веешь? <...>

Самая веселая картина весны, хотя легкая, живая, но яркая и верная,

между тем располагает уже нас к задумчивости, даже к некоторому унынию. Поэт

умел овладеть нашею душою, потому что он сам глубоко чувствует предмет свой.

Пленяя все наши чувства, он не забывает сердца, которое не может наслаждаться

настоящим, не воспоминая прошедшего: а в прошедшем всегда больше для нас

прелести, нежели в настоящем. Наконец, он доставляет приятную пищу самому

воображению, накидывая покрывало на свой мечтательный мир. Он настраивает

все способности души к одному стремлению: из них, как из струн арфы,

составляется гармония. Вот в чем заключена тайна романтической поэзии!2 Она

основывается на познании поэтического искусства и природы человека. С таким

направлением поэзии Жуковский соединяет высочайшее искусство живописи

всех картин природы, в которых каждая черта проникнута, освещена его душою.

И вот чего, кажется мне, недостает Ламартину! Он только понял приемы

романтической поэзии, применился к ее краскам и увлекся направлением. Между

тем у Жуковского она созрела в душе: и оттого он с такою же легкостию и

верностию передает чувствования Шиллера, Байрона, как и свои собственные.

<...>

ПУТЕШЕСТВИЕ В. А. ЖУКОВСКОГО ПО РОССИИ

О событии, на которое мы решились наконец обратить внимание

читателей своих, конечно, никто не вправе говорить, кроме самого