жизни его доказали, что кажущиеся нам уклонения от желаемого его душою

жребия были необходимыми средствами к достижению его. Необходимо было,

чтобы он ни одного мгновения не утратил для других обязанностей, посвятивши

всего себя единственной, важнейшей. Необходимо было, чтобы чистая поэзия

сохранила в нем всю юность и весь жар сердца. Все это необходимо было, чтобы,

увенчанный двойным венком лучших заслуг, явился он достойным всего

энтузиазма возвышенной души. Таким-то путем наконец он приведен был к тому

счастью, для которого был создан. Императорский двор в мае 1840 года,

погруженный в глубокую скорбь кончиною добродетельнейшего из государей,

Фридриха-Вильгельма III, короля Прусского, находился в Берлине. Жуковский

при каждой поездке за границу обыкновенно посещал друга своего Рейтерна,

который в это время с семейством своим жил в Дюссельдорфе. Старшая дочь его,

Елизавета, соединяла в себе все, что может воспламенить сердце и увлечь

воображение поэта. Ум ее, характер, образованность и красота, в лучшем

значении классическая, не остались, конечно, без внимания у поэта нашего, хотя

привычка к детям, которые растут на наших глазах, часто заставляет нас считать

их всю жизнь не выходящими из детства. Дочери Рейтерна исполнилось 19 лет.

Ее отец, по чувству дружбы, никогда не произносил иначе имени Жуковского как

с энтузиазмом. Приезды поэта составляли эпохи радостей для всего семейства. Не

говоря о славе, которую в Германии приобрело его имя и которую так лестно

соединять с особой нашего круга, самая наружность Жуковского казалась

привлекательною при выразительности всей его физиономии, при оживленности

разговоров его, при этом таланте и уме, разрешающем труднейшие вопросы и

явно предпочитающем наружному блеску мирное счастье и семейные

наслаждения. Одним словом: Провидение здесь указало разрешиться судьбе поэта

и другого существа, избранного ему в товарищи на остаток его жизни. Жуковский

собственными словами яснее представит это происшествие. 28 августа 1840 года,

из Дюссельдорфа, он писал к А. П. Зонтаг: "Благословите вашего старого

товарища с колыбели вашей. Счастье жизни наконец с ним встретилось, хотя

поздно, но такое, какого он желал, о каком мечтал так часто и о котором перестал

уже мечтать. Это счастье нашло его само. Он видел его мимоходом, пленялся им

мимоходом и не позволял себе ни искать его, ни желать его! А милостивый Бог

дал ему это счастье без его искания. Помолитесь же, чтобы Он благоволил и

сохранить ему. За год перед этим мы были вместе в Москве. Мне между вами

было так приятно, как дома! Теперь я на чуже; но мне и теперь так же приятно,

как было тогда, с тою только разницею, что вся моя личная жизнь помолодела и в

душу мою влилось никогда не испытанное чувство двойной жизни, которая всему

на свете дает настоящее значение и достоинство. Я теперь в Дюссельдорфе, подле

моей невесты. Die Seele ist gestickt {Душа переполнена (букв.: задохнулась)

(нем.).}. Это слово (которое нельзя ни на русский, ни на французский перевести)

довольно верно выражает мое теперешнее положение. Кто моя невеста? как все

это сбылось со мною? узнаете из приложенного длинного письма {Если

достойная рука примется когда-нибудь за составление полной биографии

Жуковского, чего нельзя не желать для чести России, а тем более для общего

назидания, то упоминаемое "Письмо" составит в книге лучшую ее часть: оно

содержит занимательнейший рассказ поэта о приятнейших для него десяти годах

его жизни.
– - П. П.}, написанного в Муратове. Я знаю, какой на него отголосок

будет отвечать мне из вашего сердца, мой милый, верный друг! Может быть, со

временем Бог сведет нас всех опять вместе. Об одном прошу Его с надеждою, со

страхом и покорностью, чтобы Он сохранил мне жизнь: она мне стала мила

неизъяснимо. Я верю своему счастью. Оно так просто и чисто -- и то, что имею

своею целью, так смиренно! Но, признаться, часто из этого ясного, мирного света,

который меня теперь окружает, выглядывает строгое лицо смерти, и невольно

грусть обвивается вокруг сердца. "Liebe ist stark, wie der Tod" {Любовь сильна, как смерть (нем.).}, -- написал мне друг на Евангелии перед моим отъездом в