Дюссельдорф. Как эти слова, Liebe `e Tod, близки одно к другому! На земле нет

счастья без любви, но его нет также и без смерти. И та и другая необходимы для

того, чтобы оно было. Одной душа говорит: не покидай меня! Другой душа

говорит: не уноси меня! Одна дает счастью его прелесть; другая дает ему его

достоинство. Но мысль, что всему на земле должен быть конец, приводит в

трепет. Есть, однако, против всех этих тревог лекарство -- и самое простое. Оно

заключается в молитве Господней. Кто может читать "Отче наш" так, как оно

дано нам свыше, тому на земле ничто не страшно и все доброе верно". Может

быть, люди осуждали поэта; но он повиновался голосу, который слышался ему

свыше. За свою покорность он получил награду ни с чем на земле не сравнимую:

одиннадцать лет он был счастливейшим семьянином и перед кончиною

благословил дочь и сына на подвиги добра и христианского благомыслия.

XXIII

Счастье, улыбавшееся Жуковскому во взорах милой его невесты, повеяло

на душу его тою поэзиею, которая, для всех веков, для всех народов,

олицетворила идеал супруги в образе Дамаянти. Он с невыразимым

наслаждением принялся за Рюккерта, чтобы с его помощью угадать подлинник и

подобрать из русского языка равносильные выражения для той девственной,

первообразной красоты, которою полна индейская повесть "О Нале и Дамаянти".

Наше приобретение с появления этой поэмы -- во всем смысле истинное

сокровище. Это -- открытие нового мира с новыми богатствами всех царств

природы. Поэт вводит нас в страну Солнца и чудес, где люди, звери, растения,

горы, реки и все видимое как бы утаены были от общих испытаний творения и

живут под законами одной всемощной фантазии. Надобно было созидать все

новое для повествования о новообретенном крае. Тут явился Жуковский

истинным образователем языка, раздвинув область его во все стороны. Он

посвятил этому труду приятнейших для сердца своего три года. Кто с полным

вниманием вникнул в глубокий смысл стихов его "Посвящения"54, тот, конечно,

понял значение важнейших эпох исторической жизни его, которой нить так

поэтически он привязал к любимому труду своему.

До совершения свадьбы Жуковский из Дюссельдорфа отправился в

Петербург. Сколько радости друзьям его доставило светлое его счастье! Но

верное далекому прошлому сердце поэта влекло его в родную Москву, где

условились собраться тамошние его близкие. В январе 1841 года он уже был

между ними65. Это соединение представляло одну из тех картин, которые

никогда не забываются. Много протекло лет с тех пор, как Жуковский видел

вокруг себя лица столь ему милые. Но сколько у него судьба навек отняла из них,

товарищей молодости его! Тогдашнее его посещение Москвы было для него

последнее в жизни. Он не предчувствовал, что дальнейший путь ни разу не

приведет его опять сюда, в объятия дружбы и нежной привязанности.

По возвращении в Петербург он занялся приготовлениями к отъезду за

границу, где ожидала его невеста и тихая семейная жизнь, еще им не испытанная

и тем более желаемая. Здесь ничто уже не могло удержать его. Он видел

совершение всего, что должно было увенчать последние желания души его на

прощании с покидаемой прежней жизнью и прежними ее заботами. Жуковский

имел счастье присутствовать при бракосочетании наследника и сердцем его

избранной невесты. Милости царские к наставнику порфирородного первенца

превзошли ожидания всех. Государь соизволил, чтобы Жуковскому до смерти

предоставлено было все, чем он пользовался по должности наставника. Ему

позволено жить там, где он найдет для себя удобнее и приятнее. Особенная сумма

назначена была на первое обзаведение хозяйства его. Он был произведен в тайные

советники. Но самою неоцененною для себя наградою почитал Жуковский

высочайшее повеление, чтобы он и в отсутствие свое всегда считался состоящим

на службе при цесаревиче. По собственному выражению Жуковского, государь

устроил его будущее, как добрый, заботливый отец.

Еще в последние годы действительной службы он был пожалован