Что за предел земной все мысли увлекает,

И тем, что изрекла в законах вечных честь,

И тем, что нежный вкус, что строгий ум питает;

Свобода, слава, долг на поприще зовут;

И выбран жизни путь: пришла пора желаний;

Там дружба и любовь в объятия нас ждут

С богатством пылких чувств, сих милых нам стяжаний.

Мечты прелестные, чистейший огнь души,

Не исходите вы из стен, где освящали

Утехи кроткие и кроткие печали!

Останьтеся навек в неведомой тиши!

На жизненном пиру, в веселых сонмах света,

Не ждите вы себе ни места, ни привета!

Бездушные рабы смешных уму забав

Не знают нужды в вас: они свой сан презрели

И, посмеянием все лучшее поправ,

Идут своим путем без мыслей и без цели.

Какое чувство там удастся разделить,

Где встретится с тобой иль шут, или невежда,

Где жребий твой решит поклон или одежда

И где позволено лишь глупость говорить?

Отрадно ли душе, желаньем увлеченной

Возвышенной любви и милых сердцу уз,

Любовию сгорать к красавице надменной,

Для коей твой наряд есть разум твой и вкус?

Я с горем оценил сей пышный цвет природы,

Сих похитительниц веселья, сна, свободы.

Их сладость голоса, искусство ног и рук;

Наружностью одной глаза они пленяют:

Так вазы чистые пред зеркалом сияют --

Но загляни, что в них, -- огарок иль паук.

Один несчастный был: он, гладом изнуренный,

В ужасной нищете добыча мрачных дум,

Не призренный никем и дружбою забвенный,

Судьбы не победил и свой утратил ум.

Но в памяти его осталося желанье

От глада лютого себя предохранять:

Он камни счел за хлеб и стал их сберегать;

И с благодарностью он брал их в подаянье,

Когда без умысла игривою толпой

С сим даром вкруг него детей сбирался рой.

И что же наконец? Он, бременем томимый,

Упал и подавлен был ношею любимой.

Вот страшный жребий наш! Ослеплены мечтой,

Мы с наслаждением спешим в свой век младой

Обогатить себя высоким и прекрасным;

Но, может быть, как он, с сокровищем опасным

Погибель только мы найдем в пути своем

И преждевременно для счастья с ним умрем:

Оно к земным бедам свои беды прибавит,

Рассудок омрачит и сердце в нас раздавит.

1824

Ф. Н. ГЛИНКА

26. В. А. ЖУКОВСКОМУ

С прелестною душой, Поэт у нас известный!

Ты в храм бессмертия поставил целый ряд

Красами чудными блистающих баллад: Т

вои стихи легки и полновесны!

<1825>

27. ПРИГЛАШЕНИЕ НА ПРИЕЗД

В. А. ЖУКОВСКОГО В МОСКВУ

Собирайтеся, поэты!

Стройте лиры и сердца,

Сыпьте розы и куплеты

На любимого Певца:

На Певца, что в шуме битвы

Год великий наш воспел,

Год страданий, год молитвы,

Год заветных русских дел.

Наш Певец был в грозных драках,

Был бойцом в войне святой

И коптился на биваках

С лирой звонко-золотой.

И усатые гусары,

И железный кирасир,

И посадские, и бэры,

Весь крещеный русский мир,

Гимн Певца в устах носили

И читали и твердили

Барда Руси звонкий стих!..

Одинокий, в дворском шуме

Тихой он звездой сиял

И чего-то в тайной думе,

В думе сердца пожелал...

Нет блаженства в наших славах,

В буревой игре страстей,

В раззолоченных забавах,

Под полудою честей!

У широкой, у далекой

Европейския реки

Ты найдешь, Певец высокой,

То пожатие руки

И ту прелесть поцелуя,

От которого, тоскуя,

Загораются сердца!

Собирайтесь же, поэты!

Сыпьте розы и куплеты

На любимого Певца!..

; 1841

28. РЕЙН И МОСКВА

Я унесен прекрасною мечтой,

И в воздухе душисто-тиховейном,

В стране, где грозд янтарно-золотой,