Сэм вновь испытала шок от жуткой истины. Хизер ждет ребенка. Ребенка! От Брэда. И это, похоже, полностью изменило перспективы блондинки. Она уверяла незнакомца, что изо всех сил постарается быть хорошей матерью, что есть кое-что поважнее карьеры.

Может, Хизер и лгала, в отчаянии подумала Сэм. Но едва ли. В словах блондинки было столько искренности.

А если у Хизер и вправду такие чувства к ребенку, то Сэм надо отступить. Было бы верхом эгоизма пытаться разбить пару, коль речь идет о ребенке.

Нужно бросить попытки сорвать свадьбу. Если она и правда друг Брэду, то нужно так и сделать — даже если уже и не хочется оставаться просто другом. За ланчем ей наконец открылась истина. Она поняла, что и ключик к лабиринту, и все дороги вели к одному — ее любви к Брэду.

Она любит его давно, но не хотела в том признаться. Хотя подсознательно и понимала это с того лета, когда сбежала в Нью-Йорк. Она была на заднем дворе у родителей, вежливо выслушивая Дейва, пока он показывал авокадо, когда к ним подошел Брэд. Она заглянула в его смеющиеся глаза и чуть сама не рассмеялась. Но потом он небрежно обнял ее за плечи, и сердце у нее вдруг забилось с удвоенной силой, и занялось дыхание.

Она пыталась отмахнуться от этого, как от случайности, но на другой день все повторилось, когда он обхватил ее за талию, чтобы провести через улицу. И еще раз, когда заправлял выглядывающий ярлык воротничка на спине. Были и другие прикосновения, случайные, которых она прежде и не замечала, но от которых теперь кровь в жилах приходила в волнение и к щекам подступал румянец. А потом он купил дом.

Он и сейчас все виделся ей таким, каким она увидела его впервые, — испанская черепица, металлические решетки и небольшой дворик с фонтаном. Она сразу влюбилась в него. А когда Брэд попросил ее заняться его интерьером, ей нужно бы тотчас согласиться. На деле, когда он попросил ее, она была в спальне, воображая, как бы та смотрелась с кроватью на резных ножках с множеством одеял и подушек и старинным сундуком в ногах. Ей бы согласиться, только вот слова отчего-то застряли в горле. В комнате, казалось, царили покой и тишина, слышалось лишь легкое поскрипывание глянцевого паркета. Брэд улыбался ей, и глаза его были такими же серо-голубыми, как и океан, видневшийся за окнами без занавесей, и у нее отчего-то вдруг сжалось сердце. Так сильно и неожиданно, что она едва могла дышать. И только когда он привез ее обратно и она осталась одна, сердце отпустило.

Ее это напугало и смутило, и она, ну и дура же, ударилась в панику. Она видела, через что прошли ее родители и сестра. Видела, как любовь и страсть превращаются в ненависть, и ей не хотелось прийти к тому же. Когда Мария Васкес позвала ее с собой в Нью-Йорк, она предпочла сбежать, чем признать, что что-то изменилось, что ее чувства к Брэду уже не были только дружескими...

А Брэд... как же он? Что испытывал он? Хизер сказала, что он когда-то был увлечен ею, но она никогда ничего подобного не замечала. В тот день в его доме он был любезен, но не скрывалось ли за этим что-то большее? Едва ли. Он так ничего и не сказал, не поцеловал ее. По крайней мере до прошлой ночи.

Тот поцелуй... Как мог он так целовать и ласкать ее, чувствуя к ней лишь дружеское расположение? Почему требовал, чтобы она «признала правду»? Безусловно, у него что-то было к ней. Какая-то искра, сохранившаяся, несмотря на помолвку с другой. Будь все иначе, она постаралась бы распалить эту искру. Если бы Хизер не ждала ребенка...

Но Хизер ждала.

На душе у Сэм стало тоскливо. Ей, захотелось выйти из игры. Она всегда опасалась, что любовь помешает их дружбе с Брэдом. Ей не приходило в голову, что сдержанность в чувствах приведет к тому, что она окончательно потеряет его.

Она любит Брэда, но уже слишком поздно. Он должен жениться на Хизер...

* * *

Раздался стук в дверь. С легким вздохом Сэм взглянула на часы. Уже почти девять. Кто бы это мог быть так поздно? Может, кто-то из сестер. Ей не хотелось ни с кем говорить. Она была так несчастна.

Стук раздался вновь, на этот раз громче.

— Сэмми? Ты дома?

Брэд?

Она подошла к двери, затягивая пояс своего шелкового кимоно. Заглянула в глазок.

На пороге стоял Брэд.

Она чуть приоткрыла дверь и выглянула. Он был в джинсах и выцветшей футболке. На подбородке чуть заметная темная щетина.

— Что ты здесь делаешь? — с трудом выдавила она из себя.

— Позволь войти, — потребовал он.

Властность в его голосе вынудила ее машинально подчиниться. Войдя, он повернулся и воззрился на нее.

У нее дрогнуло сердце. Подавив безумное желание броситься ему на шею, она вернулась к гладильной доске и взялась за утюг.

— Что ты делаешь? Ты не должен быть здесь.

— Знаю.

Он сунул руки в карманы, наблюдая за тем, как она гладит платье.

— Мне звонила Хизер. Ей показалось... — Он замешкался, подбирая слова. — Вы сегодня обедали вместе.

Сэм утюжила уже выглаженную оборку.

— Меня удивило, что вместо тебя явилась она.

— Извини. Я просто злился из-за прошлой ночи.

Сэм не отрывала глаз от розовой ткани под утюгом. У него был повод злиться. Она подвела его. И во многих отношениях.

— И ты извини, — сказала она. — Это я виновата.