За командира полка войсковой старшина Царевский.

Каледин легко соскочил с лошади и его штаб в недоумении застыл – командующий заключил в объятия войскового старшину и трижды его расцеловал.

Тот, в совершеннейшем расстройстве, не мог сказать ни одного слова, и только ошалело смотрел на командующего, а на его правой щеке при этом непроизвольно билась синяя жилка.

– Ваше Высокопревосходительство, – наконец опомнился войсковой старшина, – как старший по чину – вступил в командование полком за гибелью командира и его заместителя. В строй напросился сам, Ваше Высокопревосходительство, из запаса. Сидеть не мог в такой обстановке в тылу.

– Виктор Николаевич, я очень рад, что в пору испытаний для нашего Отечества, мы с Вами вместе. А … наши заблуждения молодости – оставим истории. На её суд.

И тут же повернувшись к начальнику штаба, повелительно произнёс:

– Командира полка на полк не искать. Лучше мы не найдём. Я лично знаю войскового старшину. Прошу сейчас же, мне на подпись, приказ о его назначении командиром полка. Кроме того – представление на производство в очередной чин и ходатайство о достойной награде за высокое воинское мастерство и мужество. Полагаю, Георгиевский крест, не меньшего, достоин герой.

По благословению командующего полковник Царевский вскоре буден назначен командиром дивизии, получит генеральское звание и погибнет в марте 1917 года.

Предотвращая глумление толпы дезертиров над генералом Духониным, он будет поднят ими на штыки.

Алексей Максимович глубоко скорбел по утрате даровитого военачальника, с которым его столь странным образом свела судьба, и молил Господа о его вечной памяти и о прощении ему грехов – вольных и невольных.

***

Но до этих событий пройдёт ещё много лет. А сегодня молодой сотник Каледин принимал эскадрон.

Первое же знакомство с эскадроном показало, что он значительно слабее того, где он непродолжительное время исполнял обязанности командира за отпуском Васильчикова.

«Ну, что ж, – подумал Каледин, – значит выше будет и честь, если смогу обучить людей, подготовить их к выполнению стоящих боевых задач».

И начались его командирские будни.

Не хватало дня, чтобы всё успеть, а ещё ведь и почитать надо было, ежедневно готовиться к занятиям, поговорить с людьми.

Сначала люди даже роптали, не привыкли к таким нагрузкам, а когда поняли смысл своей службы, когда их эскадрон стал всё чаще хвалить командир полка, а пару раз за полугодие – и начальник дивизии, все подтянулись, стали выполнять требуемое не по принуждению, а по убеждению.

Какой же благодарностью к людям наполнилось сердце Каледина, когда в один из дней, к нему на квартиру пришла представительная делегация – все унтер-офицеры эскадрона, с вахмистром Денисовым , Георгиевским кавалером во главе.

Каледин был удивлён. Людей он не сторонился, был постоянно с ними, но коль это произошло и все его помощники были у него на квартире – значит, в этом была острая нужда.

– Прошу вас, заходите, – пригласил он унтер-офицеров, топтавшихся у порога.

Велел ординарцу подать всем чаю с сушками и приготовился слушать.

Выпив чашку чаю, с непривычки смешно оттопыривая мизинец, осмелев, вахмистр Денисов, наконец, решился.

– Так что, Ваше Благородие, предложение у нас. Ну, что мы с энтими мешками на брюхе ползаем? Оно, конечно, выгода большая, враг не увидит, но тяжело, несподручно, да и ноша – в походе лишняя для коня. А мы тут покумекали – и придумали необычную одёжу.

– Вы бы, Ваше Благородие, посмотрели, сподручней, нам кажется, будет – шаровары и куртка – воедино, можно сверху формы надевать, с балахоном на голову.

Каледин как-то даже нервно, нетерпеливо произнёс:

– Ну, что вы, Денисов, тянете, показывайте, показывайте быстрее.

Денисов вышел в прихожую и зашёл с ряженым – шорник Скориков был обряжен в необычный балахон, который гораздо позже назовут комбинезоном.

По полевой ткани были нашиты обрывки маскировочной сети, кое-где – пакли, куски каких-то тряпиц, что создавало полную иллюзию какого-то необычного куста.

«Да, подумал Каледин, – какие же молодцы! Как же я не додумался. Так очевидно и так просто, а вместе с тем – просто здорово!»

Но не был бы он командиром, если бы не увидел и недостатков в костюме:

– Чудесно, друзья, вы превзошли мои самые смелые надежды и ожидания в этом. Костюм – заглядение. Лёгок, удобен. Вот если мы к манёврам нашьём таких на весь эскадрон, да в тайне, чтоб никто не знал – облегчение нам буде серьёзное при выполнении стоящих задач.

На мой взгляд – три недостатка вижу в вашем костюме: надобно удлинить брюки, чтобы они не в сапоги заправлялись, а были сверху сапог, до пола; второе – в сам капюшон, по краю, вшить резинку, тогда он с головы сползать не будет, и не будет мешать, а с другой стороны – и не видно будет совершенно головы; и третье, самое главное – а ну-ка, если в походе нужда прихватит? Что тогда – весь костюм снимать? Поэтому он должен расстёгиваться спереди – на пуговках ли, на каких-то завязках – но непременно, чтоб расстёгивался.