Вот как… А сто двадцать миллионов, тем не менее, по-прежнему лежат на открытом для покупки «Дайри» счете. Мало того, еще и проделывают ежеквартальные путешествия в Швейцарию и обратно.

– Эмото-сан, а поддерживает ли Чен регулярные контакты с кем-то из центрального офиса? – задаю я следующий вопрос.

– Конечно. С генеральным директором Лоренсом Логаном, например. Допустим, если Логану нужно, чтобы продажи за квартал составили определенную сумму, то Чен попросит дистрибьюторов, и они закупаются впрок. При этом возврата товара после конца квартала не происходит, так что все как бы в соответствии с общепринятыми принципами учета – так, кажется, это называется у вас аудиторов.

– А с кем-нибудь еще, кроме Логана?

– Брайан Гринлиф, вице-президент по маркетингу регулярно наведывается. Джеральд Клейфилд, начальник юридического департамента, приезжал пару раз. На это уже давно было.

Эмото останавливается и поворачивает голову.

– Далеко мы с вами зашли, ну что пойдем назад? Кстати, вам уже удалось попробовать местную кухню? Очень вам рекомендую сансай-собу, гречишную лапшу с горными травами. Легкая и полезная пища, знаете ли…

Глава XXII. Аватар

Я снова в Токио. Тони провел нужное количество встреч с дистрибьюторами, так что можно смело ставить галочку. Сейчас он наверняка сидит в комнате и пишет меморандумы: работу надо документировать. Или, может быть, Тони разговаривает по телефону с женой Оливией.

Мне меморандумы писать не хочется. Не могу я больше их писать. Достиг точки насыщения. Причем уже давно. Хочется прекрасного. Я еду на станцию Шибуя смотреть юных японских модниц. Продравшись сквозь невообразимую толпу и поплутав по переходам, я, наконец, оказываюсь на Сента-гай. Просто хожу взад-вперед и пялюсь по сторонам. Не знаю, что вызывает у меня больший интерес: обилие вокруг девочек-подростков – в основном худеньких, неразвитых, с на удивление неровными зубами – или то, во что и как они одеты. Наверное, все-таки последнее, ибо это действительно нечто.

Париж, Милан и Нью-Йорк могут называть себя столицами моды, но мода там, какая бы высокая она ни была, томится в неволе, за закрытыми дверями салонов и залов для вялого удовольствия кучки снобов. В Шибуе же – все наоборот. Невообразимо, нереально стильные существа доступны для всеобщего обозрения – и абсолютно бесплатно! Разнообразие стилей и их оттенков сложно передать словами. Отдельные цвета и детали кажутся гротескными, преувеличенными вне всякой меры, даже несуразными. Но когда эти дикие, провокационные элементы складываются вместе, получается удивительно целостный образ, как будто так и должно быть. Малиновые, с оранжевыми прядями волосы девочек гангуро и ямамба превосходно сочетаются с необычайно темным загаром. На коричневых лицах сверкают губы и круги вокруг глаз, намазанные чем-то белым, фосфоресцирующим. Немного похоже на енота. Платформы высотой сантиметров в двадцать. Сверкающие короткие платьица и юбки. Десятки браслетов, бус и висюлек. На их фоне кажутся одноцветно-скучными и вампиры в черных перьях, с лицами цвета муки, кроваво-красными глазами и фиолетовыми губами, и блондинки-когъяру с их дорогими сумками и широкими гольфами гармошкой. Но особенно впечатляют, по крайней мере меня, девочки госурори, или, в более привычной транскрипции, – Готик Лолита. Вариаций, разумеется, множество, но главная тема – этакая кукла наследника Тутти, смесь Красной Шапочки и Алисы в стране чудес. Платьица и переднички – все в кружевах и рюшечках. Шляпки и капоры с ленточками. Ажурные зонтики. Панталончики с завязками. Чулочки и сандалики. Прелесть в общем. При этом, несмотря на название «лолиты», как мне объяснили, – примерные по токийским меркам детки, и они тут не как женщины ходят, а как демонстраторы стиля.

Ну ладно, посмотрели и будет. Пора переходить от эфемерного к конкретному. К тому же, жажда томит. Я спускаюсь в метро и еду обратно в Шинджуку. Только вместо западного выхода, к гостинице, я иду на восточный и немного погодя вступаю в райончик Кабуки-чо. Прогулка по Кабуки-чо в вечерний час для одинокого белого пешехода может быть утомительна. Дюжие негры, стоящие у дверей каких-то непонятных клубов, набрасываются на тебя, хватают за руки и горячо убеждают зайти на огонек. Некоторые долго идут следом. В общем, напряг. Есть более интересные места – с выставленными в витринах фотографиями. Меню, так сказать. Некоторые блюда очень даже ничего. Но когда я пытаюсь войти в одно такое место, потом во второе, мне преграждают дорогу решительные молодые люди и без поклонов и церемоний показывают на дверь. Только для японцев. Посмотрев на лица молодых людей, я решаю не вступать в дискуссии о недопустимости дискриминации и выхожу. Разумеется, помимо заведений с назойливыми нигерийцами снаружи и стопроцентными кидаловом внутри и загадочных, но расистских мест, в которые мне путь закрыт, в Кабуки-чо можно найти и другие развлечения, но мне лень. Я просто гуляю. Воздух подобных районов для меня целебен. Особенно в сочетании с «уисуки», заправиться которым я периодически заворачиваю в маленькие бары, где дополнительные услуги не предлагаются.

Наконец наступает ощущение легкого сюрреализма происходящего и окружающей действительности. У меня как будто появляется некая внешняя точка наблюдения. Я вижу себя со стороны – бродящим по расцвеченным огнями и в то же время темным переулкам. Нас двое: наблюдатель, в руках которого дистанционный пульт, и управляемая им как в компьютерной игре фигурка. При этом восприятие обоих странным образом смешивается. Иногда фигурка делает что-то помимо своей воли, повинуясь команде игрока, и удивляется: «Неужели это делаю я?» А человеку снаружи передаются чувства и ощущения «аватара» – но в приглушенном виде – и отстраненность одного от другого сохраняется. В общем, картина довольно шизофреническая – раздвоение личности. Вместо одного человека возникают два разных, два сообщника – руководитель и исполнитель, – связанные единым действием и обменивающиеся впечатлениями. Я всегда любил это состояние. Еще живя в России, я, приняв необходимую дозу, отправлялся бродить по Москве и другим городам, где мне доводилось бывать, и почти всегда случалось что-нибудь интересное.

Для поддержания эффекта нужны периодические дополнительные вливания. Вернувшись в гостиницу, я направляюсь к бару. Народу немного. Я сажусь за маленький столик. Подбегает проворный бармен, я делаю и незамедлительно получаю заказ. Через два столика от меня о чем-то болтают и хихикают две японки. Ближняя сидит ко мне спиной. Ее подругу я вижу плохо. Дальняя наклоняется и что-то говорит ближней. Сидевшая спиной оборачивается. Угадать возраст азиатской женщины довольно сложно. Некоторым кажется, что их затяжное детство сразу переходит в старость. Этой по некоторым признакам около тридцати. Очень даже ничего. Я поднимаю стакан и приветствую мою соседку: «Конбанва». Та улыбается в ответ: «Вы хорошо говорите по-японски». – «Нет, еще очень плохо». – «Что вы, это неправда». Так разговаривать неудобно, и я перемещаюсь за их стол. Каждый раз, когда я начинаю японскую фразу, обе болеют за меня как за спортсмена, собравшегося побить надоевший всем рекорд. Это мне не всегда удается, несмотря на помощь и подсказки двойника, но мои ковыряния, безусловно, зарабатывают мне очки. Даже рудиментарное знание языка собеседника сближает. Ну и, конечно, позволяет получить информацию. Симпатичную зовут Нацуко, ту, что пострашнее – Шиори. Обе миниатюрные и худенькие. Смешливые. Приехали из Нагойи в Токио на пару дней – на шопинг и просто погулять. Мужей, видать, с собой не взяли. У японцев между супругами вообще довольно интересные отношения: семья семьей, но в дела друг друга они не очень суются. И правильно делают. Я почти уверен, что их мужья, оставшиеся в Нагойе, в данный момент пьяны в стельку и наслаждаются женским обществом, причем не бесплатно. Нацуко и Шиори, я думаю, тоже вполне в этом уверены. Я представляюсь американским бизнесменом в важной командировке и в качестве такового покупаю им по самому дорогому коктейлю. Пьют они, впрочем, немного и приветливо слушают, в каком восторге я от Японии.

Уже больше часа ночи. Бармен за стойкой начинает считать деньги, собираясь закрываться. Я приглашаю моих новых знакомых на «найто кэппу», – созданный мной неологизм должен обозначать дринк перед сном, – в свою комнату. Нацуко с Шиори переглядываются, улыбаются и кивают. На пути клифту я обхватываю обеих за талии – для устойчивости.

Глава XXIII. Что сказал заинька

Я ожидал более радушного приема от гонконгского представительства корпорации «Логан Майкротек». Я не думал, конечно, что к нашему с Тони появлению все построятся на подоконниках, а старший вице-президент по азиатским операциям Рэймонд Чен лично подаст нам хлеб-соль на вышитом рушнике. Но на что-то подобное тому, что было в Корее и Японии, я надеялся, включая обход владений в сопровождении местного начальства, поклоны, подобострастные улыбки и ежедневные вкусные обеды в лучших ресторанах за счет принимающей стороны. Особенно я надеялся на обеды: дим-сам в Гонконге должен быть неземной. Заинька, однако, сказал фигушки.