Он со всего маху падает на спину, стукнувшись затылком о дно, отчего в голове начинает звенеть, словно ударили в колокол. Но он остается в сознании. Он видит Поля, который склонился над ямой и смотрит на него. Предмет, который он держит в руке – это не зеркало, а бритва. Одна из тех старых складных бритв, с лезвием, которое встраивается в рукоятку. У них есть даже какое-то специальное название. Как же это? А, опасная! Да, точно, опасная бритва! Поль держит в руке опаску, покрытую кровью.

Он пытается кричать, но из его горла исходит только глухое шипение, как из спустившей шины. Он хочет подняться, но собственное тело ему больше не подчиняется. Силы покидают его вместе с кровью, что бьет из раны на шее. Его одолевает сон.

Там, наверху, Поль вытирает бритву белым бумажным платком и кидает его в яму. Этот запятнанный кровью платок летит, медленно кружась, как опавший лист, и приземляется ему на грудь. Затем Поль не спеша складывает бритву, прячет ее во внутренний карман куртки и берется за лопату.

Он уже не видит Поля так ясно, как раньше, но это не оттого, что земля попала ему в глаза. День сменился ночью, словно наступило солнечное затмение, когда птицы на лету врезаются в стены. Все исчезает: небо; шорох лопаты, вонзающейся в землю; его представление перед Советом; будущие задания; обучение неофитов; гордость папы.

III

ГАДЕС

Когда пожарные прибыли на перрон, я, кажется, все еще неподвижно сидел на скамейке. Припоминаю блестящую каску, амуницию из плотной кожи – самый настоящий рыцарь Круглого стола в доспехах склонился надо мной.

– Все в порядке, месье? Вы не пострадали?

Я ясно слышал каждое его слово и осознавал, что эти слова складываются в осмысленную вопросительную фразу, но я никак не мог понять, что она означает. Наверное, у меня был совершенно дурацкий вид, потому что он повторил с мягкой настойчивостью и истинно ангельским терпением:

– Вы не ранены?

– Нет. Это произошло там, в туннеле.

– Хорошо. Не оставайтесь здесь.

Я кивнул головой, и он отошел от меня. Я не знал, как мне встать и как заставить себя преодолеть это поле битвы, серое от пепла, дойти до выхода, там, возле светящихся панно, сейчас покрытых пеленой, словно зеркала в доме покойного.

Какой-то человек подошел ко мне и спросил мое имя и адрес. На нем не было ни каски, ни экипировки. Он скорее был похож на агента полиции. Да, наверное, им и являлся. Он записал в свой блокнот все, что я ему сказал.

– Вас вызовут.

– Для чего?

– Как свидетеля.

– Но я не был ничему свидетелем, я вообще ничего не видел.

– Вас вызовут.

Определенно, это был полицейский. Я хотел задать ему еще один очень важный вопрос, который жег мне губы, но никак не мог его вспомнить. Однако он уже ушел. Я увидел его неподалеку – он остановился около следующей статуи из пепла.

***

Я выбрался на поверхность. Наверху разворачивался фильм-катастрофа. Везде спецтранспорт – белые машины скорой помощи, красные машины прочих служб. Были и обычные автомобили, но с мигалками на крышах. Синие лучи пронзали пустоту, словно призывы о помощи. Особенно странным было отсутствие звуков. Я ожидал услышать крики, стоны, сирены, но вокруг царил только непрерывный грохот, довольно низкий, который производил впечатление глубокой тишины.

Мне необходимо было с кем-нибудь поговорить.

Точнее, мне надо было поговорить с Сандрин. Я не мог отделаться от смутного чувства, что именно мы стали причиной этой трагедии. Если бы мы не назначили здесь свидание, катастрофы не произошло бы. Я подумал, что хуже уже не будет, если я сейчас ненадолго отвлеку Сандрин от ее сборов. К черту нашу договоренность насчет того, что я должен на время испариться.

Помню, у меня словно гора свалилась с плеч.

Однако прежде чем позвонить Сандрин, следовало поточнее узнать, что же произошло. Я подошел к одной из машин, все двери которой были широко открыты. Агент полиции в штатском посмотрел на меня, будто увидел призрак, и вместо ответа задал встречный вопрос:

– Вы были там?

– Да, но я ничего не видел.

– Вы оставили свои координаты?

– Да, но…

– Это бомба. Больше мы ничего не знаем.

Я растерянно его поблагодарил.

Звонить Сандрин теперь не было необходимости. Это не несчастный случай. И злой рок здесь ни при чем. А значит, и мы тоже.

Тем не менее, я открыл стеклянную дверь первой из телефонной кабинок. Там было три будки, соединенные вместе. И все три были не заняты. Мне показалось странным, что в такой момент ни у кого не возникло желания – потребности – позвонить. Я даже засомневался, не во сне ли я все это вижу. Довольно глупо, но я ущипнул себя за щеку, чтобы проснуться – но нет, я не спал. Впрочем, несколько человек стояли на эспланаде, почти на равном расстоянии друг от друга, как деревья в саду, прижимая к уху мобильные телефоны.