– Я хозяин корабля "Бороздящий стихию", – проговорил он.

– Будете продавать или покупать? – спросил на ломаном либрийском старший из стражников с коротким кинжалом за поясом.

– Только для команды, – покачал рукой Нарон. – Подлатаем корабль и отплывем.

– Сколько будете стоять?

Капитан почесал курчавую шевелюру.

– Дней семь. Переход был тяжелым, обросли. Судно надо килевать.

Воин понимающе кивнул.

– Тогда с тебя пол дебена серебра.

– Что как дорого? – возмутился Нарон.

– Если бы ты торговал, то взяли бы меньше, – усмехнулся стражник.

– Радланскими оболами возьмете?

– Пятнадцать.

Капитан крякнул, но беспрекословно отсчитал в подставленную ладонь круглые монетки с орлом. Стражник снял с пояса связку дощечек с выжженными на них символами, развязал веревочку и, покопавшись, протянул одну из них Нарону.

– Вот. Пусть всегда будет у вахтенного.

– Я порядок знаю, – заверил воина капитан.

Стражники ушли. Мореход, качая головой, вернулся на судно. К нему тут же подошел Тусет.

– Уважаемый Нарон, мне нужно сходить в город.

– Иди, – буркнул капитан.

Келлуанин покачал головой.

– Не могу же я явиться к почтенному Котасу Минатийцу в таком виде, – возмутился жрец.

– Ты собираешься в гости к главе магистрата? – навострил уши Нарон. – Семейство Котаса держит в руках всю торговлю с Рогейскими островами! Они побогаче некоторых Нидосских купцов будут.

– У меня к нему рекомендательное письмо, – просто сказал Тусет.

– Что тебе нужно? – поделовому спросил капитан.

– Пресная вода, чтобы Айри могла выстирать одежду, – ответил жрец.

Капитан почесал заросший подбородок.

– Хорошо. Пусть она возьмет воду из кувшина. А мы его завтра свежей зальем.

Айри провозилась до темноты. Тусет выдал её какуюто черную, жирную мазь, которая пенилась в тазу и удивительно хорошо отстирывала грязь. Не доверяя девочке, жрец тщательно рассмотрел вывешенную на просушку одежду и потребовал от неё перестирать рубашку, указав на два серых пятна.

Чуть не плача, ей пришлось вновь наливать воду и до мозолей тереть плотную ткань. Только со второго раза удалось угодить Тусету. Но на этом испытания не закончились.

Оценивающе оглядев девочку, жрец вздохнул.

– Тебе тоже нужно вымыться.

– Зачем, господин? – робко пискнула Айри.

– Завтра мы идем в дом богатого и уважаемого человека, от которого зависит успех моей миссии, – охотно объяснил старик. – Ты моя служанка и тоже должна производить хорошее впечатление.

Девочка смущенно замялась.

– Темнеет. Матросы разошлись, – усмехнулся Тусет. – Через час никто твоей красоты не разглядит.

– Хорошо, господин.

Айри быстро сполоснулась, растерла худое тело полотенцем и, воспользовавшись отсутствием большинства матросов, улеглась спать на корме, завернувшись в тощее одеяло.

Команда получила на руки часть жалованья и отправилась тратить его в кабаки Тикены, а капитан первую ночь в порту по традиции ночевал на судне. После того, как Боаз выздоровел, он вновь стал спать в своей каюте, которую делил со жрецом.

Келлуанин долго кряхтел, чтото бормотал и возился на узкой полке, служившей кроватью. Нарон, чрезвычайно любопытный как все даросцы, не выдержал:

– Почтенный Тусет, прости мое любопытство, но зачем служителю бога Минатиец? Или у твоего храма здесь какието коммерческие интересы?

Капитан негромко хихикнул.

– Дело не в торговле, – охотно ответил жрец. – Котас не только богатый купец, но и смотритель порта.

– Ну и что? – не понял капитан и на всякий случай добавил. – Если это тайна, тогда лучше не говори. Слишком часто чужие секреты становятся источниками собственных неприятностей.

– Это не такая уж и тайна, – вздохнул в темноте Тусет. – Конечно, не стоит кричать об этом в каждом кабаке…

– Я скромный человек и ценю чужое доверие, – заверил собеседника Нарон, уже предвкушая интересную историю.

Когда жрец замолчал, капитан вздохнул.

– Никогда об этом не слышал. Я же родом с Дароса.

– Как думаешь? – поинтересовался Тусет. – В архиве Котаса могли сохраниться такие древние записи?

– Если он их попросту не сжег, то да, – усмехнулся Нарон, засыпая. Рассказ келлуанина не сулил никакой прибыли, поэтому купец быстро потерял к нему интерес.